Виталий Вавикин - КвазаРазмерность. Книга 2

Саломея и Криста продирались к сцене, а вокруг высокомерные дамы стояли бок о бок с дешевыми шлюхами, крестьяне наступали на ноги господ. И все это было нормально, потому что в точку сборки были уже заложены необходимые понятия и догмы. Поэтому столпотворение не удивляло Саломею. Она видела это так: новая постановка Торсия, наделавшая столько шума задолго до премьеры, собрала под сводами театра всех, кто был настолько ловок, чтобы протиснуться в зал. Остальные продолжали галдеть за закрывшимися дверьми, дожидаясь окончания представления в надежде узнать о нем из первых уст. Никто, кроме труппы актеров, не знал, о чем оно, но у всех на языке крутилось лишь одно слово: «скандал». Именно оно и привело сюда столько народа. О порочных постановках Торсия ходили легенды. И вот еще одно детище великого мастера! Настолько таинственное, что на репетициях всегда были закрыты двери.

Но час премьеры пробил. Замершие в томительном ожидании зрители облегченно вздохнули, услышав первые звуки арфы. Прекрасная Ариадна – согласно игровой легенде эту роль исполняла бывшая танцовщица, которую Торсий встретил в одном из борделей и разглядел в ней талант актрисы, – буквально выплыла на подмостки, окутанная прозрачными одеяниями, настолько легкими, что они, казалось, парили вокруг нее, купаясь в воздушных потоках. Длинные волосы актрисы волочились следом за ней по полу.

Саломея спешно моргнула, боясь упустить что-то важное. Мир сжался до размеров сцены: ни людей вокруг, ни своего собственного «Я». Только Ариадна, которая смотрит куда-то вдаль.

Свечи вспыхивают, являя зрителям обнаженного мужчину.

– Тесей, – Ариадна бросается к нему, но свечи гаснут, оставляя тьму.

Арфы стихают. Ариадна падает на колени и достает тонкий блестящий нож. Взмах руки – и отрезанные волосы падают к ее ногам. Снова вспыхивают свечи, выхватывая из темноты прялку. Ариадна, скользя над сценой бестелесным призраком, плывет к прялке, чтобы превратить свои отрезанные волосы в клубок нити. Процесс труден и долог. В тишине начинает горестно плакать скрипка. Удар барабанов раздается настолько неожиданно, что толпа вздрагивает.

Сотни свечей, вспыхнув, выхватывают из темноты плененного Тесея. Полуобнаженный и закованный в кандалы, он идет к месту казни. Декорации вздрагивают, перестраиваясь. Ариадна бросается к ногам Тесея, передавая ему клубок нити, сотканной из собственных волос. Свечи гаснут, а когда загораются снова, то Тесея окружают стены лабиринта и где-то далеко раздается грозный рык Минотавра. Переданный Тесею клубок нити падает из его рук и спасает от верной смерти, помогая отыскать выход, где в его объятия бросается Ариадна. Страстные поцелуи и клятвы в любви. Новые свечи и усыпанное белыми лепестками ложе, выплывающее из темноты к их ногам.

Тесей клянется взять Ариадну в жены. К его клятвам добавляются завывание ветра и крики матросов. Свет то загорается, то снова гаснет. Появляются декорации парусов, корабельных снастей и бушующих волн.

– Это кара богов! – кричит напуганный Тесей.

Он оставляет Ариадну на любовном ложе одну, и шторм стихает. Свет становится ярче. За спиной Ариадны безбрежное море. Она одна на палубе покинутого корабля. Но вот она видит еще один корабль. Он приближается к ней. Морские разбойники. Они срывают с Ариадны одежды и приковывают к мачте. Удары бутафорного кнута оставляют красные полосы на женской спине. Разбойники спорят за право обладать плененной женщиной. Их ссора приводит к тому, что они не замечают, как к ним подплывает еще один корабль.

Прекрасные девы – нимфы – в таких же воздушных одеждах, как те, что недавно были сорваны с Ариадны, зовут разбойников к себе. Головы нимф украшены венками из виноградной лозы, а в руках они держат наполненные до краев чаши вина. Разбойники падают в их объятья.

Свет тускнеет, и яркие свечи горят лишь возле прикованной к мачте Ариадны. Раздаются унылые дифирамбы. Из пола возле ее ног появляется виноградная лоза. Она оплетает ступни Ариадны, поднимается по коленям к спине, исцеляя полученные раны. Купаясь в этой нежности, Ариадна начинает тихо стонать. В унисон с ней слышатся стоны матросов и нимф, которые скрыты темнотой. Из той же темноты выходит прекрасный золотоволосый юноша.

– Я – Дионис, – говорит он Ариадне.

Юноша снимает с нее кандалы, помогает подняться и надеть сорванные одежды. Говорит, что ее красота не могла оставить его равнодушным. Стоны разбойников становятся громче. Дионис бросает в их сторону негодующий взгляд, и в этот момент вспыхивает свет, показывая место происходящей оргии. В объятиях разбойников заключены не прекрасные нимфы, а ужасные твари, сочетающие в себе формы львов и медведиц. Обезумевшие разбойники бросаются в море, превратившись в дельфинов, а Дионис предлагает Ариадне стать его женой.

Тускнеет свет. Меняются декорации. Остров на горизонте, причал, берег, столы, ломящиеся яствами. Верные нимфы окружают Диониса и Ариадну, к ним присоединяются сатиры и менады: дикие и необузданные, облаченные в шкуры убитых животных и подпоясанные задушенными змеями. Надрываются скрипки и барабаны. Дикие пляски в честь свадьбы медленно начинают перерастать в неистовую оргию. Эйфория захватывает всех, образуя порочный полукруг из сплетенных в самых откровенных позах тел, в центре которого прекрасная Ариадна отдается Дионису. Дикий танец плоти заставляет полукруг сжиматься, и вскоре сатиры, менады и вакханки уже поднимают влюбленных на руки.

Последний удар барабанов, последний аккорд скрипок. Свет гаснет, и уже в кромешной тьме после недолгой паузы раздается надрывный плач младенца. Затем снова тишина и медленно одна за другой начинают разгораться свечи, освещая опустевшую сцену, выглядящую неприлично голо без декораций и актеров.

Затаившая дыхание публика начинает дышать. На сцену один за другим выходят актеры. Торсий выходит последним и, встав во главе труппы, внимательно вглядывается в ошалевшие глаза собравшейся публики. Секундная пауза… и зал взрывается аплодисментами.

– Это потрясающе! – прошептала Саломея.

От оваций закладывало уши. Где-то подсознательно Саломея понимала, что все это – игровой сценарий, а Торсий – имитация, но… «Будь я проклята, если не выражу актерам свое восхищение», – думала она, рукоплеща вместе со всеми, не замечая, что занавес давно опустился. Игровой процесс подчинил, очаровал. Затем публика потянулась к выходу.

– Никуда не уходим! – цыкнула Криста, сжав руку Саломеи так сильно, что боль помогла собраться, стряхнуть часть гипнотического игрового очарования.

Толпа продолжала вытекать сквозь главные двери. Зрительный зал пустел. Оставался лишь четкий запах пота и мускуса, который витал в воздухе забытой аурой закончившегося представления. В пустом зале Саломея почувствовала себя неуютно, словно, когда ушли зрители, обнажился не только театр, но и она сама.