Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 4

— Да.

— Заметила, сколько времени они длились?

— Я засекла, — сказала Барбара. — Сорок пять секунд.

Карен возмутилась:

— Барбара, да в своем ли ты уме! Они длились никак не менее часа.

— Ладно, пусть будет сорок пять секунд, — сказал Хью. — Засекайте время появления схваток и сколько они длятся.

Семь минут спустя начался следующий приступ. Карен постаралась последовать совету отца и дышать глубоко. На сей раз она только слегка вскрикнула. Но когда боль отошла, она уже не в состоянии была шутить и только отвернулась лицом к стене. Схватки были долгими и сильными. Хотя мучения дочери потрясли Хью, он все же немного приободрился: роды как будто обещали быть непродолжительными.

Но получилось совсем наоборот. Весь этот жаркий и трудный день женщина на кровати старалась избавиться от своей ноши. Лицо ее побелело, то и дело она вскрикивала, с каждой потугой живот ее напрягался, мышцы на руках и шее вздувались. Затем, когда схватки отпускали, она откидывалась на подушки, усталая и дрожащая, не в состоянии разговаривать и обращать внимание на что-либо, кроме происходящего с ней.

Дальше стало хуже. Схватки теперь шли с трехминутными интервалами, причем каждая следующая была длиннее предыдущей и, казалось, более мучительной. Наконец Хью посоветовал ей не пользоваться ремнями: он не заметил, чтобы от них был какой-нибудь толк. Она тут же попросила дать их, как будто не слыша, что он сказал. Похоже, ремни помогали ей чувствовать себя немного удобнее.

В десять часов вечера началось кровотечение. Хью заверил дочь в том, что так и должно быть и что это свидетельствует о скором появлении ребенка. Да он и сам поверил в это, потому что вскоре кровотечение прекратилось. Казалось невероятным, что роды могут затянуться еще.

Грейс на что-то рассердилась и встала. Барбара тут же плюхнулась в освободившееся кресло. Хью надеялся, что Грейс решила отдохнуть — женщины дежурили по очереди.

Но через несколько минут его жена вернулась.

— Хьюберт, — сказала она высоким, срывающимся голосом, — я собираюсь вызвать врача.

— Пожалуйста, — согласился он, не сводя глаз с Карен.

— Послушайте меня, Хьюберт Фарнхэм! Вам следовало вызвать врача с самого начала. Вы убиваете ее, слышите? Я намерена вызвать врача, и вам меня не остановить!

— Конечно, Грейс, о чем речь! Телефон вон там, — он указал пальцем на соседнее крыло.

Казалось, Грейс была слегка озадачена, но затем резко повернулась и вышла.

— Дьюк!

В комнату торопливо вбежал сын.

— Да, отец?..

Хью многозначительно произнес:

— Дьюк, твоя мать решила вызвать врача по телефону. Пойди помоги ей. Ты меня понял?

У Дьюка расширились глаза:

— Где у нас иглы?

— В маленьком пакетике на столе. Большой не трогай — он стерилизован.

— Ясно. Сколько ей ввести?

— Два кубика. Только смотри, чтобы она не видела иглы, а то может дернуться.

Тут он почувствовал, что у него самого закружилась голова.

— Нет, лучше введи ей три кубика. Я хочу, чтобы она пришла в себя и выспалась.

— Иду, иду, — поспешно сказал Дьюк и последовал за матерью.

У Карен как раз наступил перерыв между схватками, и она, видимо, впала в полузабытье. Очнувшись, она прошептала:

— Бедный папочка! Твои женщины доставляют тебе столько огорчений!

— Успокойся, милая.

— Я… О Боже, опять подступает! Между приступами боли она выкрикивала:

— О, какая боль! Я больше не могу! Ох, отец, я хочу врача! Ну пожалуйста, папочка! Пусть придет доктор!

— Ты тужься, доченька, тужься!

Схватки все продолжались и продолжались до самой ночи. Облегчения не было, становилось только хуже. Не было смысла вести журнал схваток — они стали почти непрерывными. Карен уже не могла говорить. Среди стонов можно было с трудом различить только невнятные мольбы о помощи. В промежутках между схватками она иногда вдруг начинала что-то бормотать, но на вопросы не отвечала.

Перед рассветом — Хью к тому времени стало казаться, что эта пытка длится не меньше недели, хотя часы утверждали, что схватки начались всего восемнадцать часов назад, — Барбара сказала с тревогой в голосе:

— Хью, она больше не выдержит.

— Я знаю, — согласился он, глядя на дочь. Как раз сейчас та была охвачена болью: лицо ее посерело и исказилось, рот искривился, сквозь зубы вырывались сдавленные стоны.

— Что же делать?

— Я думаю, необходимо кесарево сечение. Но я не хирург, к сожалению.

— Как же быть?

— Не знаю. Я тут бессилен.

— Но ведь ты же знаешь гораздо больше, чем первый человек, который решился сделать его. Ты знаешь, как обеспечить стерильность. У нас есть сульфаниламиды, и ее можно напичкать димедролом. — Барбара говорила громко, не боясь, что Карен может услышать ее: Карен уже ничего не интересовало.

— Нет!

— Хью, ты просто обязан. Она умирает.

— Я понимаю, — он вздохнул, — но делать кесарево сечение уже поздно, даже если бы я и решился. Мы должны попытаться спасти хотя бы ребенка.

Он прищурился, и голос его дрогнул.

— Но нам не спасти и ребенка. Где мы возьмем кормилицу? Ты кормить не можешь, по крайней мере сейчас. А коров у нас нет.

Он глубоко вздохнул и попытался взять себя в руки.

— Осталось одно. Попробовать эскимосский способ.

— Господи, а это что такое?

— Поставить ее на ноги и предоставить возможность действовать земному притяжению. Вдруг это поможет? Позови мужчин. Они нам потребуются. Мне снова нужно продезинфицировать руки. Может быть, придется делать надрез. О Боже!

Через пять минут они были готовы. Пока Карен бессильно лежала после очередной схватки, Хью попытался объяснить ей, что предстоит сделать. Слова с трудом доходили до нее, но в конце концов она слегка кивнула и прошептала:

— Мне уже все равно.

Хью подошел к столу, на котором были разложены его инструменты, взял в одну руку скальпель, а в другую фонарь.

— Ну, ребята, как только начнется, берите ее под руки и поднимайте.

Схватки возобновились буквально через несколько секунд.

Хью кивнул Дьюку.

— Давайте!

— Джо, помогай! — Они принялись поднимать ее, поддерживая за плечи и бедра.

Карен закричала:

— Нет, нет! Не трогайте меня… Я не вынесу этого! Папочка, пусть они отпустят меня! Папа!

Они остановились. Дьюк спросил:

— Так что будем делать, отец?

— Я сказал — поднимайте! Ну!

Они с трудом подняли ее с кровати. Барбара зашла сзади и, обхватив ее руками вокруг талии, сильно надавила на живот несчастной. Карен снова закричала и стала вырываться. Они обхватили ее еще крепче. Хью лег навзничь и направил луч фонаря вверх.

— Тужься, Карен, тужься!

— О-о-о!

И тут он вдруг увидел темя ребенка, серовато-голубое. Он хотел уже отложить скальпель, но головка снова исчезла!