Мария Фомальгаут - Реалити-шоу «Властелин мира» (сборник)

Там только одно понятно – переход из нашего мира в их мир невозможен. Обратное тоже верно…

Да и то неправда.

Вы только физикам нашим не говорите, что это неправда. Меньше знают, крепче спят.

Это было там, между домами, на сидушке. Когда он замер, вытянул вперёд губы. Я уже знала, что это значит, они часто ласкают друг друга губами. Они, там, кормят так друг друга, что ли… Видела я пару раз, когда он ходил со мной по ночам, вытаскивал кого-нибудь из свалки в переулке, маленького, хрупкого, потом он с этим кем-нибудь ласкался губами, то ли он кого-то кормил, то ли кто-то кормил его, не знаю…

Я прикоснулась губами к его губам. Просто так. В шутку.

Тут-то всё и случилось…

Не знаю, что.

Вы только физикам нашим не говорите… пусть думают, как в энциклопедии написано…

Что я про него знаю…

Про них, про всех…

Ничего.

Смешные. Бьются в клетке трёх измерений, тепло наше чувствуют, а нас не видят. Вот так хлопнешь кого-нибудь по груди или по лбу, посмотришь, как подскочит, он-то тебя не видит…

Вы только не говорите никому, а то я под статью попаду.

Всё депутаты наши…

И что с ним случилось, я тоже не знаю. Накануне он всё просил меня пойти с ним ночью по городу. Мне было некогда, помню, какой-то завал на работе, соврала ему, что приду, приду непременно, да-да-да…

Потом…

Не помню, что потом, говорю вам, завал был на работе, тут уже саму себя потеряешь, не то что кого-то… в ту ночь он ушёл куда-то без меня. я увидела его только где-то через сутки, когда разобралась с делами, шла по городу, мимо изгиба, за которым начинался их мир.

Он сидел в переулке, прислонившись к стене, мне ещё странным показалось, что не на сидушке сидит, они обычно на сидушках. Я к нему протягивала ладони, он мне не отвечал, от него даже тепла не чувствовала, похоже, обиделся…

И крепко обиделся.

Потому что больше не приходил. Никогда.

И вот что странно-то – как оборвалось что-то в душе. Казалось бы, вот мелочь, что там вообще в этих мирах разглядывать. А вот нет-нет, да и прихожу туда.

Жду чего-то.

Сама не знаю, чего.

А где он, не знаю, в энциклопедии не написано. Да и кто про отдельную тварь из другого мира в энциклопедии писать будет.

Там вообще всё неправда в энциклопедии этой. Вот, например, написано, выше пятого измерения ничего нет.

Может, и нет.

Только…

Было что-то такое. Это после того, как он приходить перестал. Бывает, иду по улице, нет-нет да тронет меня кто-нибудь за плечо.

Оборачиваюсь – никого нет.

Только тепло чувствую.

Завтра проверю, если кто-то невидимый тронет за плечо.

Нарисую знак.

Острый угол и два полукруга рядком.

2013 г.

– Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.

Смотрю на принца. Киваю. Работа у меня такая, смотреть и вежливо кивать, да, мой принц, вы совершенно правы, я вас выслушал, теперь моя очередь говорить глупости…

А глупости он говорить будет, это точно, после хорошей попойки тянет нашего принца на высокие материи. Сейчас начнёт – про то, как видел на башне тень покойного отца, отец ему, видите ли, наговорил, что его убил Клавдий…

Надо бы сказать королеве, что наследник сходит с ума… сказать… Легко сказать, как представлю себе нашего Гамлета заточённого где-нибудь в башне, как здоровенные санитары льют ему на голову холодную воду… бр-р-р… Ладно, может, всё обойдётся, перебесится, дело-то молодое… У меня когда мать умерла, тоже невесть что мерещилось, в сумерках до рассвета просыпаюсь, на полу что-то белое лежит… у меня душа в пятки, всё, думаю, мать с того света вернулась. Присмотрелся, а это кто-то пионы на похороны принёс, они и осыпались…

– Друг Горацио… тебе не кажется порой, что нами правит какая-то неведомая сила?

– Вы имеете в виду Провидение, Ваше Высочество?

– Нет, друг Горацио, я не имею в виду провидение. Что-то другое… что правит нашими мыслями и поступками, словами и делами. Что-то, что мы не замечаем… но не можем противиться его воле.

– Вы имеете в виду высшие силы?

– И не высшие силы… я чувствую, что сами высшие силы подчиняются им. Кто-то правит нами, друг Горацио. Прислушайся!

Смотрю на принца, глаза горят, волосы дыбом, нда-а, хлебнул лишнего, ничего не попишешь. Мне его маман потом голову снимет, что сынка спаиваю, да ещё вопрос, кто кого спаивает… Надо бы намекнуть, у меня печень тоже не чугунная…

– Чувствуешь? Чувствуешь, друг Горацио?

Чувствую. Как пол качается под ногами туда-сюда.

– Чувствуешь… невидимые нити, которые протянуты от нас к кому-то неведомому? Тонкие, эфирные, и в то же время очень прочные, и если кто-то захочет, чтобы ты пошёл – ты пойдёшь, захочет, чтобы ты побежал – и ты побежишь со всех ног. Я чувствовал их – не далее, как вчера, когда пронзил клинком Полония…

Вздрагиваю. Мерзенькое такое чувство на самом донышке души, как бы он тем же самым клинком не пронзил меня…

– Ты понимаешь, друг Горацио, кто-то как будто двигал моими руками, кто-то как будто заставил меня выхватить клинок и пронзить ковёр. И ты знаешь, друг Горацио… это не я воскликнул – что, крыса? Ставлю золотой – мертва! Кто-то надо мной крикнул эти слова… кто-то…

Киваю. Так все убийцы говорят. На всех судах. Дескать, кто-то водил моей рукой, кто-то гнал меня на преступление. Ей-богу, не хотел хозяйку убивать, только золотишко взять хотел, а потом как замкнуло в голове что-то: иди, убей хозяйку, иди в спальню… И судья смеётся: а пойти надраться в кабаке тебе тоже голос свыше насоветовал? Да не говорите, господин судья, я же в жизни в рот ни капли не беру, а тут всё голос проклятый, так и звучит: выпей, выпей…

Только тут другое. Что-то не похоже, чтобы принц наш оправдывался. Я же его знаю, принц наш человек беззлобный, мухи не обидит, сам про себя говорил, печень голубиная, нет желчи… А тут как подменили его, глаза горят, того и гляди ещё кого-нибудь клинком проткнёт…

Вот так, говорят, и сходят с ума… Тётушка у меня также… Ладно, не о том речь…

– А потом, друг Горацио… я прямо-таки почувствовал на своих руках оковы… даже не оковы, а какие-то нити, выходящие из моих рук, нити, которые тянули меня куда-то… прочь, прочь от того места, где я убил Полония…

Киваю. Если человек сходит с ума, лучше кивать и со всем соглашаться. Ну конечно, вы – Наполеон. Наполеон… это ещё что такое… откуда это словечко всплыло, на-поле-он…

– Конечно… всякое бывает, – говорю примирительно, – и в небе, и в земле сокрыто больше, чем снится вашей философии… вам нужно выспаться, Ваше Высочество…

– Ты уверен, что это говоришь ты, друг Горацио, а не кто-то твоими устами?

– М-м-м… всё может быть. Не исключено.

– Друг Горацио… – принц наклоняется ко мне, пошатывается на стуле, – пообещай мне… что будешь… моим союзником в борьбе с этим… неведомым… что властвует нами…