Айзек Азимов - Фантастическое путешествие (авторская книга)

— Это будет меня беспокоить, когда мы вернемся. А пока лазер мой и я делаю с ним все, что сочту нужным. Ни вы, ни Грант не могут приказать мне делать то, чего я не хочу.

Грант покачал головой.

— Я вообще не приказывал вам что-либо делать, доктор Дюваль.

Коротко кивнув, Дюваль отошел в сторону.

Микаэлс смотрел ему вслед:

— Ну, я с ним разберусь!

— В данном случае у него есть определенные резоны, Микаэлс, — сказал Грант. — А вы уверены, что он вас раздражает не в силу личных причин?

— Потому что он назвал меня трусом и болваном? Неужто я должен любить его за это? Но, испытываю я к нему личную антипатию или нет, это не имеет значения. Я думаю, что он предатель.

— Это чистейшая ложь! — гневно бросила Кора.

— Сомневаюсь, — холодно сказал Микаэлс, — что в данной ситуации вы можете быть незаинтересованным свидетелем... Но неважно. Мы приближаемся к тромбу и тогда мы увидим, что представляет собой доктор Дюваль.

-- Он справится с тромбом, — сказал Кора, — если лазер в порядке.

— Если он в порядке, — сказал Микаэлс. — И в таком случае я не буду удивлен, если он убьет Бенеса... И отнюдь не по неосторожности.

Картер сбросил френч и закатал рукава. Он полулежал в кресле, опираясь затылком о его изголовье, и во рту у него была свежая сигара. Но он не затягивался.

— Они в мозге? — спросил он.

Щетина усиков Рейда наконец дрогнула. Он протер глаза.

— Они практически подошли к тромбу. И остановились.

Картер перевел взгляд на таймер, на котором была цифра 9.

Он чувствовал себя измотанным до предела, в нем не осталось ни жизненных сил, ни адреналина, ни решимости собраться — ничего.

— Думаете, они успеют справиться? — спросил он.

Рейд покачал головой.

— Нет, не думаю.

Через девять, максимум через десять минут и судно и люди в нем начнут обретать свои подлинные размеры — и, если их не успеют вовремя извлечь, взорвут тело Бенеса.

Картер попытался представить себе, что газеты сделают из ОССМ, если проект потерпит неудачу. Он мог представить себе речи политиков по всей стране и как провал будет оценен на Той Стороне. Насколько неудача скажется на ОССМ? И сколько им потребуется месяцев — или даже лет — чтобы оправиться?

И, преодолевая усталость, он стал составлять в уме текст заявления об отставке.

— Мы вошли в пределы мозга! — с трудом сдерживая возбуждение, объявил Оуэнс.

Он снова притушил корабельное освещение, и все уставились вперед, пораженные ощущением чуда, которое на несколько мгновений вытеснило из мыслей все остальное, даже критическое положение, в котором оказалось их задание.

— Потрясающе, — пробормотал Дюваль. — Предел совершенства Творения.

Грант тоже чувствовал нечто подобное. Вне всякого сомнения человеческий мозг был самой сложной конструкцией, содержавшей в столь небольшом объеме такой потенциал.

В окружающем их мире царила полная тишина. Клетки, попадавшиеся им на глаза, имели неровную поверхность, и узловатые дендриты торчали, как сучья, тут и там сплетаясь густым кустарником.

Пока они двигались в потоках жидкости, заполнявшей межклеточное пространство, дендриты простирались над их головами, а порой над ними проплывали образования, напоминавшие могучие узловатые сучья старых деревьев.

— Смотрите, — сказал Дюваль, — они не касаются друг друга. Совершенно четко видны синапсы; взаимодействие между ними осуществляется химическим путем.

— Похоже, что они светятся, — заметил Микаэлс, в голосе которого еще слышались остатки гневного возбуждения. — Отражение миниатюризированных волн света выкидывает такие номера. Они не имеют никакого отношения к реальности.

— Откуда вы знаете? — сразу же вмешался Дюваль. — Перед нами непочатое поле для исследований. Отражения миниатюризированных световых волн могут тончайшим образом исследовать молекулярную структуру клеток. И я предсказываю, что такого рода отражение станет могущественнейшим инструментом из всех ныне существующих механизмов изучения микроподробностей клеточного строения. И может быть техника исследований, которая появится в результате нашей миссии, будет куда важнее, чем судьба Бенеса.

— Вы уже заранее подыскиваете себе оправдания, доктор? — спросил Микаэлс.

Дюваль побагровел.

— Объяснитесь!

— Только не сейчас! — решительно приказал Грант. — Больше ни слова, джентльмены!

Дюваль с трудом перевел дыхание и повернулся к иллюминатору.

— Кстати, видите ли вы свечение? — спросила Кора. — Посмотрите наверх. Обратите внимание на дендриты, к которым мы приближаемся.

— Вижу, — сказал Грант. Это были не обычные отблески, которые сопровождали их во время всего путешествия; перед его глазами представало нечто, напоминающее облачко светлячков; свечение пробегало по дендриту, и прежде чем прекращалось одно, по нему уже бежала новая световая волна.

— Знаете, что это напоминает? — воскликнул Оуэнс. — Вы видели старые фильмы с рекламными огнями, которые бежали друг за другом? Свет шел волна за волной, а вокруг стояла темнота.

— Да, — согласилась Кора. — Выглядит точно так. Но почему?

— Вспышки возбуждают нервные волокна, — сказал Дюваль. — Меняется концентрация ионов; в клетку попадает ион натрия. Меняется интенсивность напряжения на поверхности клетки, и внутри ее падает электрический потенциал.

По мере того как они продвигались все дальше в глубины мозга, искрящиеся волны были видны повсюду; они бежали вдоль клеток, взбирались и спускались вдоль волокон, кружились в непредставимо сложных лабиринтах, которые, на первый взгляд, не имели ничего общего с организованностью и все же подчинялись какому-то порядку. t

— То, что мы видим, — сказал Дюваль, — представляет собой квинтэссенцию личности. Клетки — это физическая структура мозга, а эти бегущие искры представляют собой суть мышления, человеческого мышления.

— Если это квинтэссенция, — хрипло сказал Микаэлс, — я бы предпочел называть ее душой. Где таится душа человека, Дюваль?

— Вы считаете, что если я не могу указать конкретное место, ее не существует, — вспыхнул Дюваль. — Где хранится гениальность Бенеса? Вы у него в мозгу. Ткните пальцем в его гениальность.

— Хватит! — резко оборвал перепалку двух ученых Грант.

Микаэлс окликнул Оуэнса.

— Мы почти на месте. Идите вверх по капилляру к указанной точке. Она прямо перед вами.

— Вот это самое непонятное, — задумчиво сказал Дюваль. — Мы не просто в мозгу человека. Все, что нас окружает, представляет собой мышление гения науки; в какой-то мере я могу сравнить его с Ньютоном.

Помолчав несколько секунд, он процитировал: