Иван Крамер - Машины Российской Империи

Я достал из портмоне пятьдесят рублей. Положив на стол, щелчком отправил между тарелками в сторону хозяина и спросил:

– Знаете, что это?

Хольф произнес на румынском:

– Margo, vă rugăm naște copii afară. Și vă cer să stai acolo, de asemenea.

Она долгим взглядом посмотрела на него, но ничего не сказала, лишь кивнула и вышла из дома, прихватив детей.

– Это российские рубли, – сказал Хольф, когда дверь за ними закрылась. – Хорошие, твердые деньги. Позвольте?

– Да, пожалуйста.

Он поднял банкноту, оглядел, повернувшись к окну, посмотрел на свет. Потер ее пальцами и, отправив через стол обратно ко мне, заключил:

– Она настоящая.

– Конечно, настоящая. Вы получите вдвое больше, если поплывете с нами. Сто рублей.

Он удивленно покачал головой, взялся было за погасшую трубку, однако так и не вытащил ее из зубов. Я продолжал:

– Вы знаете цену российской валюты… В Европе с ней может сравниться только фунт. За сто рублей купите новый баркас.

– Мне не нужен новый, – возразил он, – даже если бы мне предложили его бесплатно. Меня полностью устраивает «Мое дело».

– Тогда можете купить новый грузовик. Или хотя бы новый мотор для старого. И еще останется, причем много.

Но Хольф снова покачал головой:

– И все же я не хочу в это вмешиваться. Заберите деньги.

Не прикасаясь к банкноте, я устало потер глаза. Что теперь – брать и вязать его? Угрожать пистолетом, запирать всю семью в доме, хватать уголь, двуколку, мчать к пристани? Нет, это не выход.

– Герр Хольф, мне действительно необходимо нагнать баржу, – сказал я. – Это крайне важно. Здесь замешаны вопросы жизни и смерти. Я не преувеличиваю.

– Вы же всего лишь обычный пассажир, прыгнувший за борт вслед со своим слугой, – повторил он мои слова.

– Да, но есть некоторые нюансы.

Хозяин в который раз внимательно глянул на Зайца. Постучал пальцем по трубке. Та казалась его неотъемлемой частью, он почти не выпускал ее изо рта. Мне вдруг представилось, как Хольф лежит в постели рядом со спящей женой, она на боку, он на спине, тихо похрапывая, весь такой основательный, добропорядочный, серьезный даже во сне, и трубка торчит вверх из его зубов, будто перископ.

– Я слышу по вашей речи, вижу по манере держаться, что вы образованный человек, – заговорил Хольф. – Но у вас в кобуре револьвер, хотя, казалось бы, вы еще молоды для по-настоящему серьезных дел… И вы не простолюдин… Однако же я знаю про Арсена Люпена, этого благородного французского жулика. Хотя и не уверен, что два таких слова, «благородство» и «жульничество», совместимы. Короче говоря, я не знаю, кто вы, Алекс, и главное: я не могу раскусить вас. В этом вся проблема. И поэтому я повторяю свое предложение: обратитесь в полицию. Конечно, это стоит делать лишь в случае… в случае, если вы, скажем так, – не Арсен Люпен .

Я ответил со всей твердостью:

– Нет, я не благородный жулик. Но в полицию пойти не могу. Тут замешано имя одной дамы из Лондона. Особы королевской крови.

Он смотрел с недоверием, и я продолжал как можно более убедительно:

– Мы тайно перевозили шкатулку с ее фамильными драгоценностями: бриллианты, золото, дорогая брошь. Все это дело связано с королевской семьей. Двое посланных за нами грабителей завладели шкатулкой и напали на нас, чтобы убить. У одного, мексиканца, двуствольные обрезы, а у другого тяжелая трость, которой он хотел размозжить мне голову…

– Да! – перебил Заяц запальчиво, звонко хлопнул себя по темени, и Хольф перевел на него внимательный взгляд. – Мне тоже хотел, это… размозжить! По волосам зацепил, чуть-чуть ниже, снес бы башку совсем. Анри, то есть Алексу по ноге ударил, там синячище ого какое! А мне чуть голову не снес совсем!

Кажется, словам Зайца наш хозяин поверил больше, чем мне, – чувства мальчишки были явно неподдельными. И пока впечатление от них не стерлось, я продолжал:

– Спасая свои жизни, мы прыгнули в воду. Со мной был несессер, и больше ничего. На барже остались наши вещи, но главное, там осталась шкатулка… и двое злоумышленников. Невозможно обратиться в полицию, потому что дама, чьим кузеном я являюсь, из королевского окружения. Все это звучит фантастично, но вы сами сказали: в мире происходит много чего. И вот сейчас вы невольно стали свидетелем именно таких событий… Слишком больших для того, чтобы обращаться в провинциальную полицию. Так подобные дела не решаются.

Хольф с сомнением постучал трубкой о край стола. Он все еще не верил нам или верил не до конца. Он не мог отдать нам баркас, и он не хотел плыть сам – это было видно. Я сильно сомневался, что смогу выстрелить в этого человека, разве что в ногу, да и то… Вот наставлю на него револьвер, – а он с места не сдвинется. Просто откажется подчиняться, и что дальше? Убрав пятьдесят рублей в портмоне, я вытащил две сотенные банкноты. Одну положил перед собой, вторую отправил через стол к хозяину, после чего сделал еще одну попытку:

– Давайте поступим так… Прямо сейчас я дам вам сто рублей, и эти деньги вы оставите здесь. Отвезете нас вслед за баржей, высадите неподалеку от того места, где она остановится. Перед тем, как покинуть баркас, я передам вам вторую банкноту. Двести рублей – это…

– Это очень много, – заключил он. – Слишком много, чтобы я согласился взять такую сумму.

– Мне нужно догнать преступников, грабителей и убийц, и вернуть шкатулку, вот и все. Решайте.

Он откинулся на стуле и прикрыл глаза. Снаружи доносились голоса детей и Марго. В сарае заржала лошадь. Заяц, не вытерпев, толкнул меня локтем в бок, но я сделал знак, чтобы он молчал. Когда Хольф снова посмотрел на нас, что-то в его лице изменилось. Взгляд скользнул по ассигнации на столе и устремился на сидящего рядом со мной мальчика. Помолчал еще немного, хозяин произнес:

– Мне трудно решиться, но… Вскоре я хотел отдать старших мальчиков в училище. Для этого нужны деньги. И для ремонта грузовозки… в этом мире деньги нужны для всего. Хорошо, давайте поступим так: за всю эту работу я возьму с вас сто рублей. Оставлю их жене, а вас довезу куда надо. Но на баркасе я капитан. Там вы слушаетесь меня беспрекословно, и это не должно вызывать никаких возражений ни сейчас, ни после. Согласны?

Мы с Зайцем, не сговариваясь, кивнули.

Довинтив гайку, я зафиксировал рычаг. С ритмичным стуком две изогнутые штанги снова начали двигаться, вталкивая уголь в отверстие приемника. В небольшом машинном отделении было жарко, пахло мазутом. Погасив горящий на стене фонарь, я стал расправлять закатанные рукава, и тут сверху донеслось:

– Анри, иди, глянь! Быстрее!

– Да что ж такое! – проворчал я. Поднявшись на палубу, под тускнеющие звезды, схватил Зайца за плечо и прошипел: