Брайан Ламли - Психосфера

Он наблюдал за приходами и уходами Гаррисона три дня, достаточно долго, чтобы вполне ознакомиться с характером и привычками человека. Только одно продолжало беспокоить его: слепота Гаррисона.

Или Гаррисон попросту не был слепым, несмотря на массивные тёмные очки, что он постоянно носил. Или, если он был слеп, то его оставшихся четыре чувства были несоизмеримо развитыми — или, что более вероятно, он был богаче, чем даже Палацци рассчитывал. Ведь кто, кроме крайне богатого человека, может позволить себе такие специальные миниатюрные приспособления, которые настолько облегчают столь серьёзную немощь?

Не то, чтобы слепота Гаррисона — реальная или вымышленная — создала Палацци какие-то моральные проблемы, наоборот. Это было сущим благом, или, может быть, планы Палацци пришлось бы изменить. Нет, это было просто потому, что Гаррисон, казалось, видел очень хорошо… для слепого человека. Ну, весьма вероятно, у него были свои собственные причины для введения всех в заблуждение, если это действительно было так. И для Палацци… это должно оставаться просто странностью, одной из особенностей будущей жертвы.

Палацци сидел на расстеленном платке, небрежно скрестив стройные ноги, спиной к зубцу древней крепостной стены, высоко над Линдосом, на отвесной стене Акрополя. Он поднёс к глазам мощный бинокль худыми, тщательно ухоженными руками, его взгляд остановился на лозе, под которой он разглядел светло-голубую футболку Гаррисона и контрастирующие с ней зелёные юбку и топ Вики.

Он улыбнулся сам себе, от нечего делать размышляя о собственной ловкости.

Его modus operandi [2] способ совершения преступления. (юр.) был сама простота, отточенная за последние три сезона. Три сезона, да, потому что он обнаружил Линдос три года назад. Линдос и его могучие скалы.

Со старой стены, благодаря любезности крестоносцев-госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского, он мог видеть практически всё село. Ни один дом или здание, хижина или таверна не были скрыты от его пристального внимания. Сидя здесь, греясь в яркий солнечный день и вдыхая сладкий, чистый воздух Эгейского моря, он может изучать предполагаемые жертвы, имея возможность изменить решение по своему желанию, тщательно выбирая подходящий момент для удара. И иногда, только иногда, этого было достаточно, чтобы поддерживать его роскошную жизнь… ну, по крайней мере, некоторое время.

И вот как это работало:

Завтра вечером, например, Гаррисон и его леди, вероятно, выйдут прогуляться. Они будут есть, пить, разговаривать в той или иной таверне Линдоса до поздней ночи. Их движения будут вялыми, неспешными. Они были в отпуске, не в настроении спешить. Позже они могут пойти на дискотеку, сжечь немного избыточной энергии. Но чем бы они ни занялись, это не меняет ситуации. Палацци, заметившему, как они вышли из своих апартаментов, будет достаточно времени, чтобы войти, отыскать спрятанные ценности (они все это делали, прятали свои драгоценности и наличные), забрать то, что он хотел, и убраться.

И, конечно, Гаррисон не будет его единственной жертвой завтра вечером. Здесь ещё был толстый, богатый француз и его любовница, которые, как знал Палацци, заказали билеты на завтрашнее шоу в Родосе, и, наконец, был швейцарский плейбой и его подруга, которые всегда танцевали и пили всю ночь напролет.

И все они покидают гостиничные номера примерно в то же время, их передвижения отчётливо видны вору благодаря увеличительным линзам бинокля. А стоимость пребывания здесь, когда толпы туристов были, наконец, выпровожены, и Акрополь запер дверь? О-о, несколько сотен драхм, достаточно, чтобы обеспечить сварливого старика-вахтёра узо [3] греческий анисовый ликёр на ночь или две.

А рано на следующее утро — когда солнце едва взойдёт, и местная полиция всё ещё будет протирать заспанные глаза, пытаясь понять, что случилось — Пауло Палацци уже не будет! Одинокий пассажир в такси направится в город Родос, где он собирается изменить свой костюм, свой стиль, распродать некоторые изысканные вещи за наличные и вновь принять настоящее имя.

Под которым, четыре или пять дней спустя, он улетит обратно в Геную, и дела пойдут, как обычно. И если те ювелирные изделия, что он видел у миссис Гаррисон, сами по себе уже чего-то стоят… пройдёт довольно много времени, прежде чем ему понадобится снова заняться любой «серьёзной» работой.

Возможно, поэтому он был таким весёлым, пожелав доброго солнечного утра паре хорошеньких британской девушек с бирмингемским акцентом, которые перегнулись через стену рядом с ним, и охами и ахами выражали своё благоговение перед видом, раскинувшимся внизу. Да, это было очень красивое зрелище, и очень доброе утро. Надо надеяться, завтра будет так же хорошо, и особенно завтра вечером.

Убрав бинокль в футляр, захлопнув крышку и поднимаясь, Палацци снова улыбнулся девушкам. У одной из них были наиболее изящно торчащие груди. Он облизнул губы. Жаль, что это была чисто деловая поездка, но — что ж, бизнес есть бизнес…

Пять минут спустя после ухода Джо Блэка из верхнего патио, где его намеченная жертва теперь завтракала, Гаррисон замер с яичницей на поднятой вилке, на полпути ко рту. Внезапно перед его мысленным взором, появившись из ниоткуда, возникло… нечто. Сцена, но не из настоящей памяти, а что-то совсем другое. Только что именно… он не мог сказать, за исключением того, что на мгновение все его чувства, казалось, наэлектризовались и покалывали, словно предупреждая. Видение было тусклым и туманным, и показывало статуэтку в виде мужчины, вращающего рукой маленькое колесо рулетки, которое он держал между скрещенных ног. Это длилось не дольше, чем доли секунды. Потом видение окончательно исчезло.

— Ричард? — донёсся до него голос Вики. — Что-то не так с твоей яичницей?

Он очнулся, расслабил слишком напрягшиеся плечи, и опустил вилку.

— Эй, — улыбнулся он, — всё замечательно. Я наелся, вот и всё.

— Только что ты выглядел так странно, — обеспокоенно сказала она.

— Правда? О, я, похоже, задумался.

Она вопросительно подняла голову.

— Это было приятно?

— А? — он всё ещё был рассеянным.

— О чём ты думал?

— Думал?

Он пожал плечами, покачал головой, и сказал первое, что пришло ему в голову, — то, что, мягко говоря, удивило даже его:

— Ты обратила внимание на мужчину, который вышел несколько минут назад? В кожаных бриджах и цветастой рубашке?

— Да, немец, как я. Или, скорее, более типичный, — или, по крайней мере, как вы, англичане, считаете, каким должен быть типичный немец, — она улыбнулась. — Немного вульгарный, на самом деле. Ты думал о нём?

— Слишком вульгарный, — ответил Гаррисон, — и вовсе не немец. И да, я полагаю, что я, должно быть, думал о нём.