Роберт Сильверберг - Железная звезда

Так протекало Безумное Воскресенье по всему городу; и понедельник, и вторник тоже. Гиганты покинули парк и разбрелись от Гарлема до Уолл-стрит. Повсюду они собирали огромные толпы, и везде люди лезли к ним и на них, пренебрегая опасностью. Именно в эти дни появились знаменитые фотографии: три ухмыляющихся черных парня свисают с трех фиолетовых выступов, похожих на стержни, на перекрестке Седьмой и Сто двадцать пятой; акробаты выстроили пирамиду на спине зверя в Таймс-сквер; маленький итальянец стоит перед своим домом в Гринвич-виллидж и пытается удержать космического зверя на расстоянии с помощью садового шланга.

Точное число пострадавших не было установлено. Примерно пять тысяч человек погибли, растоптанные пришельцами или раздавленные толпой. От трехсот пятидесяти до четырехсот человек сожрали монстры. По-видимому, так они себя ведут, когда нервничают: падают и едят — если поблизости есть что-либо съедобное. Это их успокаивает. Мы заставляли их сильно нервничать, вот они и съели много.

Среди погибших на второй день разгула оказался и Тим. Он храбро охранял Музей Гуггенхайма, на который напали пять гигантов. Спиральная форма здания неудержимо притягивала их. Неизвестно, чего они хотели — то ли поклоняться ему, то ли спариваться с ним, то ли разнести его на куски, но они нападали снова и снова, бросались на здание, бились об него. Тим пытался удержать их с помощью слезоточивого газа и воя сирен; ну, его и проглотили. Он не дрогнул, стоял насмерть и погиб на боевом посту. Президент запретил гвардейцам применять смертоносное оружие. Маранта относилась к этому с возмущением и горечью.

— Если бы им разрешили хотя бы использовать гранаты!.. — говорила она.

Я попробовал представить себе, каково это — быть проглоченным и переваренным вместе со щегольской формой и всем прочим. Думаю, для Тима это было искупление. Он снова вернулся в кинофильм с Гэри Купером и с радостью расплатился за собственную халатность.

Днем во вторник буйство неожиданно подошло к концу. Один за другим гиганты падали на землю и через несколько часов уже были мертвы. Некоторые говорили, будто дело в жаре — в понедельник и вторник температура поднялась выше тридцати градусов, — а другие считали, что они слишком переволновались. Биолог из Университета Рокфеллера высказал мысль, что сыграли роль оба эти фактора плюс острое несварение: в среднем каждый Пришелец сожрал десять человек, и их пищеварительная система не выдержала.

Произвести вскрытие оказалось невозможно. Едва наступала смерть, какие-то внутренние энзимы тут же начинали действовать, растворяя плоть, кости, кожу и все остальное до состояния клейкой желтой массы. К вечеру не осталось вообще ничего, кроме еле заметных пятен на мостовой.

«Жаль», — подумал я.

Ни скелета для музея, ничего, что напоминало бы о столь важных событиях. Бедные монстры! Интересно, я единственный, кто сожалел о них? Вполне возможно, да. И я не собираюсь оправдываться. Что чувствовал, то и чувствовал.

Все это время другие пришельцы — маленькие, мерцающие, похожие на привидения — отсиживались в Центральном парке, занятые своими недоступными нашему пониманию исследованиями. Казалось, они даже не заметили, что гиганты отправились бродить по городу.

Однако теперь ими овладело возбуждение. На протяжении двух-трех дней они суетились, как перепуганные пингвины, демонтировали свои приспособления и убирали их внутрь корабля. Потом они разобрали на части второй корабль — тот, на котором прибыли исполины, — и погрузили детали на борт. Возможно, они пали духом. Как напавшие на Рим карфагеняне после того, как умерли их слоны.

Жарким июньским полднем инопланетный корабль отбыл. Но не сразу к себе домой. Он промчался по небу и приземлился на Файер-Айленде [38] Файер-Айленд — узкая песчаная отмель, тянущаяся вдоль южного берега острова Лонг-Айленд, штат Нью-Йорк. (Примеч. перев.) , точнее говоря, в Черри-Гроув. Пришельцы завладели побережьем, расставили свои приборы вокруг корабля и даже отважились приблизиться к воде, скользя и прыгая над поверхностью волн, как сумасшедшие серфингисты. Проведя там пять-шесть дней, они перелетели на один из островов около Хамптона, а затем на остров Мартас-Виньярд в Атлантическом океане, и везде вели себя одинаково. Может, это было для них чем-то вроде отпуска после трех недель в Нью-Йорке. И только потом они улетели насовсем.

— У тебя роман с Марантой, правда? — спросила меня Элейн в тот день, когда пришельцы покинули Землю.

— Не стану отрицать.

— Той ночью, когда ты пришел поздно и от тебя пахло вином, ты был с ней?

— Нет. Я был с Тимом. Мы с ним проскользнули в парк и смотрели на пришельцев.

— Не сомневаюсь.

Элейн подала на развод, и через год я женился на Маранте. Это наверняка случилось бы раньше или позже, даже если бы существа из космоса не вторглись на Землю и не сожрали Тима. Однако, без сомнения, вторжение ускорило развитие событий.

А теперь они опять здесь. Спустя четыре года после первого приземления — снова-здорово: хлопок, свист, тяжелый удар. И снова в Центральном парке. На этот раз три корабля: один с «привидениями», другой с «бегемотами» и третий с военными пленниками. Разве можно забыть тот миг, когда люк распахнулся и наружу вышли от трехсот пятидесяти до четырехсот человек, марширующих, словно зомби? А вместе с ними стадо бизонов, штук шесть белок и три собаки. Они не были ни сожраны, ни переварены; гиганты просто вбирали их в себя и каким-то образом мгновенно пересылали в родной мир пришельцев. Там всех тщательно изучали. А теперь они вернулись.

— Это же Тим, да? — воскликнула Маранта, глядя на экран.

Я кивнул. Определенно Тим. С ошеломленным видом человека, видевшего чудеса, выходящие за пределы его понимания.

С тех пор прошел месяц, но правительство все еще не отпускает вернувшихся, продолжая их допрашивать. Никому не позволено встречаться с ними. Прошел слух, что примут специальный закон, улаживающий проблемы тех супругов пленников, кто за время отсутствия вступил в новый брак. Маранта говорит, что останется со мной в любом случае, а я уверен, что, если до Тима в его лагере дойдет весть о Маранте и обо мне, он лишь подожмет губы. Что касается пришельцев, то они засели в Центральном парке, заняли все пространство от Девяносто шестой до Сто десятой и по-прежнему не общаются с нами. Гиганты время от времени ходят к пруду, чтобы немного поваляться в нем, но теперь они не покидают парка.

Я часто думаю о Ганнибале, о дилемме «Карфаген versus [39] Против (лат.). Рим» и о том, как закончилась бы Вторая Пуническая война, если бы у Ганнибала была возможность вернуться домой и раздобыть новых слонов. Вероятнее всего, Рим бы так или иначе победил. Но мы не римляне, пришельцы не карфагеняне, а эти лохматые гиганты, плещущиеся в пруду Центрального парка, не слоны.