Сэмюэль Дилэни - Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен]

— Я принес дурные вести.

— Что такое?

— Очень дурные. Они причинят тебе боль.

Она встревоженно посмотрела на него, склонив голову к плечу.

— Тумар погиб.

Она вскинула голову, черные брови сошлись, нижняя губа задрожала. Она быстро кивнула, так же быстро взглянула на него и закрыла глаза.

— Да, это очень больно.

Он подождал несколько минут и сказал:

— Позволь мне показать тебе одну вещь.

— Что?

— Подойди к столу. — Он отодвинул сложенный листок со странным рисунком. Листок развернулся, он не обратил внимания на стихотворение, заметил лишь на полях математические записи сестры. На листок положил справочник, блокнот и линейку и достал из кармана горсть монет. Он выстроил пятнадцать медяков по сотой части деньги квадратом 4x4 с одним недостающим углом. Затем достал монету меньшего размера и положил на стол примерно в футе от пустующего угла.

— Брось ее в эту брешь, — сказал он.

Она взяла кончиками пальцев серебряный диск и бросила в пустой угол квадрата. На противоположной стороне вылетели два медяка. Кли вопросительно посмотрела на Джона.

— Эта игра под названием «слумат» становится очень популярной в армии.

— Слу — случайные числа, мат — матрица?

— Ты уже слышала о ней?

— Нет, просто догадалась.

— Тумар хотел познакомить тебя с этой игрой. Он говорил, что она может тебя заинтересовать.

— Тумар?

— Когда я налаживал телефонную связь с тобой, я слышал его разговор со вторым пилотом, перед тем… перед тем, как он разбился. Он действительно думал, что тебе это будет интересно.

— Гм, — произнесла она, взяла серебряный кружок, снова составила из медяков квадрат и бросила монетку. Выскочили два других медяка. — Черт побери, — сказала она тихо.

Он поднял глаза. По щекам Кли текли слезы.

— Тяжело, — сказала она и, смахнув слезы, снова подняла глаза. — Ну, а ты как? Ты еще не рассказал, что с тобой произошло. Одну минутку… — Она взяла блокнот и что-то записала.

— Идея? — спросил он.

— Да, игра эта. Есть в ней кое-что, о чем я раньше не думала.

Он улыбнулся.

— Не решит ли она твою проблему этих, как их там, субтригонометрических функций?

— Обратных субтригонометрических функций, — поправила Кли. — Нет, все не так просто. Ну, а ты остановил войну?

— Пытался. Но это тоже не так просто.

— Но ты свободен?

— В большей степени, чем раньше.

— Рада это слышать. Как все это произошло?

— Я всегда был упрямым, своевольным мальчишкой, но недотепой и всегда нарывался на неприятности там, где другим все сходило с рук. Вот так все и шло. Но я упрямый, и в конце концов приобрел некоторую ловкость. Я пошел дальше, много увидел и решил, что это расширит мой горизонт и даст больше свободы.

— Детство и тюремные рудники немного дали тебе в этом смысле.

— Да.

— Так как с войной, Джон?

— Пока она идет. То, что находится за радиационным барьером, в значительной степени обезврежено, и война не нужна. Совершенно не нужна. Если это увидят и поймут люди, способные видеть и понимать, — прекрасно. Если же нет — что ж, тогда надо думать дальше.

Кли, я ведь пришел только на несколько минут. Я хочу уйти, пока отец не увидел меня. Поговори с ним. Я на некоторое время исчезну, а ты действуй. Только не говори ему, что я жив.

— Джон…

Он улыбнулся.

— Я хочу сделать это сам, когда вернусь.

Она опустила глаза, а когда снова подняла их, он уже ушел. Она хотела крикнуть ему вслед слова прощания, но удержалась. Села за стол, перечитала стихотворение, открыла блокнот, тяжело вздохнула и начала писать.

На небольшой карточке было напечатано изящными, склонившимися, как танцоры, буквами:

Ее светлость герцогиню Петру просят посетить бал на рассвете, который дает Его Королевское Величество Король Оск в честь патриотических усилий Аквариумов Тилдона «Наш враг за барьером!»

В этом приглашении бросались в глаза две вещи: первая — слова «Аквариумы Тилдона» были напечатаны криво и другим шрифтом, вторая — в нижнем правом углу была продернута десятидюймовая проволочная спираль.

Герцогиня вытащила спираль, заправила ее в аппарат. Цветные пятна на экране превратились в нездоровое лицо русоволосого молодого человека.

«Привет, дорогая кузина, — говорил он с томным высокомерием. — Как видите, я присовокупляю к приглашению личную просьбу: приезжайте с вашего маленького острова на мой большой. Вы всегда были моей любимой кузиной, и жизнь стала страшно скучной с тех пор, как вы отправились, как бы это выразиться, в затворничество. Прошу вас, дражайшая Петра, прибыть на бал и отпраздновать нашу грядущую победу. Многое произошло… Многое произошло… многое произошло…»

Герцогиня с гадливостью фыркнула, нажала кнопку, и лицо растаяло.

— Заело спираль, — сказала она. — Тилдон — дочерняя компания вашего отца, Джон?

— Нет, одна из немногих самостоятельных.

— Интересно, много ли Тилдон дал королю. Мой бедняга кузен уверен, что может заплатить за средства, нужные ему для войны, балами во дворце.

— Королевское покровительство все еще сохраняет свою магию, Петра. Ваша семья владела Торомоном не одно столетие, а прапрадеды мои и Тилдона были фермерами, они вручную обрабатывали землю на материке и вытаскивали рыбу через борт весельной лодки. Когда Совет решил, что эти земли надо взять, он знал, что делал.

Петра провела пальцами по перламутровой инкрустации стола.

— Это просто несравнимые страны! На материке народ все еще напоминает пещерных жителей, а у нас самолеты и такие ученые, как ваша сестра. — Она покачала головой. — Неужели люди вроде вашего отца, Тилдона и других не понимают, что реальная власть у них? У меня достаточно средств, чтобы роскошно жить на этом острове, но на военные нужды я могу внести лишь символический вклад по сравнению с возможностями индустриальных магнатов… даже если бы и хотела поддержать войну.

Джон улыбнулся:

— Однако, давая, они хотят, чтобы герцоги и бароны им за это кланялись, не говоря уже о короле.

Герцогиня снова посмотрела на приглашение, и лицо ее исказила брезгливая гримаса.

— Он печатает их тысячами и потом вписывает имена денежных мешков на оставленную строчку. Боюсь, ничто меня так не раздражает, как вульгарность.

— Но ваша семья — образец хорошего вкуса, Петра. Нашего брата учили этому всю жизнь. — В его голосе прозвучала чуть заметная насмешка.

— Да, — согласилась она и отложила карточку. — Нас учили тому же. Но должны же существовать какие-то образцы, даже несмотря на войну.

— Ну да. Они и прощупываются, Петра. Мой отец и другие начинают проверять, много ли у них силы. Война-то, в конце концов, выгодна им. Пока их продукция пользуется спросом, пока недовольных жизнью торомонцев забирает война, каждая королевская ветвь счастлива и на своем месте. Если война прекратится, вся королевская семья потерпит крах.