Сэмюэль Дилэни - Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен]

— «Бродяга», — повторил Креветка. — Теперь клади свои деньги. На какие ставишь?

— Ну… на двойку и шестерку.

Ког бросил. Две монеты вылетели, но другие.

Кудряш взял банкноту Кога.

— О, игра не кончилась, — сказал Креветка. — Это просто проба. Сейчас сыграем снова.

Смятые банкноты легли на верх ящика; монета бросалась снова и снова.

На лице Креветки появилась растерянность, когда над импровизированным столом вдруг склонился лысый лесной страж Торн и сказал ровным голосом:

— А что, если и мне попробовать?

Креветка поднял глаза и сбивчиво сказал:

— Да я думал… я хотел уже кончать, то есть…

— Почему же, давай продолжим, — настойчиво сказал Торн. Его длинная рука протянулась над плечом Тила, темные пальцы сложили квадрат. Кудряш и Креветка с тревогой переглянулись.

— Вот деньги, — сказал Торн, кладя банкноту.

— Я, пожалуй, возьму свою бумажку назад, — сказал Кудряш, но Креветка пнул его ногой, и рука Кудряша молниеносно исчезла.

— Тройка и пятерка, — сказал Торн.

Из квадрата вылетели тройка и пятерка.

Торн взял банкноту.

— Двойка и шестерка, — сказал он, делая второй бросок.

Вылетели двойка и шестерка.

Торн снова смял банкноту.

— Двойка и четверка.

Щелчок. Двойка и четверка.

Торн подождал, пока они положили последние банкноты на его широченную ладонь, а затем вывалил все деньги перед Когом.

— Это твои, обезьяна, — сказал он и пошел прочь.

Креветка зашипел сквозь зубы.

— Чертовски везет длинным, — пробормотал он, глядя вслед стражу. — Как они это делают? Ведь игра совершенно честная, а они каждый раз выигрывают. — Он вдруг взглянул на Тила и улыбнулся. — А ты из материковой рыбачьей деревни, спорю?

— Верно, — сказал Тил и тоже улыбнулся. — Откуда ты знаешь?

— По глазам, — сказал Креветка. — Зеленые. Как у меня. Слушай, мы, рыбаки, должны держаться вместе. Чего ради ты связался с армией?

Тил пожал плечами.

— А что еще делать?

— Это верно, — согласился Креветка. — Кудряш вот фермер.

Кудряш, все еще думающий о своем проигрыше, проворчал:

— Какой я фермер? Я почти год был в Адском Котле в банде недов.

— Верно, верно, — сказал Креветка. — Знаешь, это абсолютно честная игра, клянусь желтыми локонами Его Величества, но каким образом…

Пробил гонг, и металлический голос ударил в уши:

— Новые рекруты вызываются к Звездному стадиону…

— Это нас, — сказал Креветка, и все бросились к дверям.

Среди центральных зданий Тилфара было одно, похожее на опрокинутую чашу. Оно могло вместить под своим куполом десять тысяч человек, но рекруты заполнили только одну секцию.

На ярко освещенном возвышении офицеры выглядели игрушечными. Один подошел к микрофону, кашлянул и, когда эхо прокатилось по арене, начал:

— За барьером находится враг, которому ненавистны все принципы, которые человеческий род…

Тил сидел среди шестисот новобранцев и слушал. Затем у рекрутов было свободное время до конца дня. Тил все еще держался Креветки и Кудряша. Когда они возвращались в казармы, он спросил:

— На чем построена эта игра?

Креветка пожал плечами:

— Точно не знаю. Но почему-то у обезьян шансов меньше всего. Нет, игра честная, но они выигрывают редко, один раз из десяти. Обычные люди, вроде нас с тобой, гораздо чаще. А вот длинные… просто забудь об игре, когда они поблизости. Ты разве не идешь в барак? — Они остановились у двери.

— Не-а, — сказал Тил, — я, пожалуй, пройдусь, посмотрю город.

— Могу сказать тебе, что здесь немного увидишь, — сказал Креветка, — но дело твое. Увидимся позднее.

Когда Тил ушел, Креветка пошел в барак, но Кудряш долго смотрел вслед Тилу, исчезавшему в полутьме.

— Чего ты смотришь? — спросил Креветка.

— Слушай, какого цвета глаза у этого парня?

— Зеленые. Чуть темнее моих.

— Я тоже так думал. А сейчас посмотрел, когда мы возвращались сюда, и они вовсе не зеленые.

— А какие же?

— В том-то и дело, что никакие. Просто две дыры в голове.

— Ну, черт возьми, уже смеркалось, ты просто не разглядел.

— Очень хорошо разглядел и, клянусь, за его веками ничего не было. Дыры, и все.

— Вечерний воздух тебе вреден, парень, — сказал Креветка, покачивая головой. — Входи давай, и поиграем в честную игру «бродяга».

Тил шагал по темнеющей дороге. Он пошел по крутому переходу с одной спиральной дороги на другую и обошел большую часть окружающих зданий. Только центральный дворец был заметно выше дороги. Когда дорога делала круг возле темной башни, хорошо были видны крыши домов Тилфара.

Город выходил к равнинам, которые вплотную подходили к горам, все еще слабо мерцающим от радиации. Все это было знакомо Тилу. Зажглись ртутные лампы, и появились тени. Подняв глаза, Тил увидел ярдах в двадцати другого рекрута из разведки и узнал в нем лесного стража, который прибыл вместе с ним сегодня днем. Торн помахал ему рукой.

— Как дела?

— Хорошо, — сказал Тил. — Ты тоже решил прогуляться?

Торн кивнул и посмотрел через ограду. Тил остановился рядом с ним и тоже оперся на перила. Ветер трепал их рукава и воротники.

— Слушай, — сказал Тил, — как тебе удается этот фокус с игрой?

— Ты не поймешь.

— Ну уж, не пойму. Попробуй.

Торн повернулся боком к перилам.

— Если ты в самом деле хочешь понять, то представь, например, что ты в Тороне и стоишь на тротуаре; один из больших грузовиков гидропоники Кошера спускается по улице, мотор выключается приблизительно в четверти мили от конца квартала. Что произойдет?

— Покатится по инерции.

— Далеко?

Тил пожал плечами:

— Наверное, это зависит от того, насколько он тяжелый и как быстро ехал.

— Правильно. Но если бы ты переходил улицу, ты мог бы определить, успеешь ли ты перейти, и даже представить место, где грузовик должен остановиться, как только увидишь, что он замедляет ход?

— Думаю, мог бы.

— Ну вот, и когда ты это делаешь, то подсознательно решаешь задачу, для решения которой математик должен взять бумагу и карандаш, узнать вес грузовика, скорость, ускорение, коэффициент трения, и минуты через две он даст ответ. А ты сделал это за полсекунды, имея весьма приблизительную информацию, о которой ты получил представление за долю секунды.

Тил улыбнулся.

— Да, поразительно! Но какое отношение это имеет к игре?

— Прямое. Ты и я рассчитаем и перейдем улицу, а обезьяна будет стоять на углу до тех пор, пока грузовик не остановится намертво, и только тогда перейдет улицу. Конечно, если ты научишь его математике, дашь ему бумагу и карандаш и все данные, он высчитает это примерно за то же время, что и математик. Но он не способен глянуть на замедляющий ход грузовик и представить себе, где машина остановится.