Сэмюэль Дилэни - Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен]

Они уже дошли до казарм.

— Зачем… — начал Тил, — зачем ты рассказал мне это?

Торн улыбнулся.

— Мы же унесли только два трупа. Третий, самый молодой, свернул к радиоактивным полям, куда мы не могли следовать за ним. Он должен был умереть. Но не умер. Он спасся. Ты сказал, что знал бежавшего заключенного, а он был единственный за последние шестнадцать лет. И ты знаешь о телепатах. И кроме того, у тебя странные глаза. Ты знаешь это?

Тил сощурился.

— Я не телепат, — снова сказал Торн. — Но любой лесной страж рассказал бы тебе эту историю, если бы ты сказал ему то, что сказал мне. Мы… чувствуем людей чуть глубже…

— Но я все-таки не понимаю…

— Завтра мы идем на базовое обучение. Через шесть недель выступаем. А до тех пор, друг, держись подальше от игр удачи. Они вовсе не так случайны, как ты думаешь. И держи язык за зубами.

Они вошли в барак.

Островной город Торон представлял собой ряд концентрических кругов. В центре — королевский дворец, окруженный высокими особняками богатых купцов и промышленников. Здания смотрели друг на друга широкими окнами. Вдоль верхних этажей шли латунные или мраморные балконы. По улицам бродил праздный люд в яркой одежде.

Внешнее кольцо — набережные, пирсы, пристани, общественные здания и склады. К нему примыкал район, известный под названием Адский Котел, с беспорядочными узкими улочками, где злобные серые коты охотились за портовыми крысами у опрокинутых мусорных баков. Здесь жило рабочее население Торона, а также отбросы общества, многие из которых входили в бродячие банды недов.

Между центральным и внешним кольцами был район неприметных домов с меблированными комнатами, частными жилищами служащих, ремесленников, инженеров, врачей, адвокатов — всех тех, кто достаточно зарабатывал, чтобы избежать Адского Котла, но был не так богат, чтобы жить в центре.

В спальне двухкомнатной квартиры одного из таких домов лежала женщина с закрытыми глазами. Пальцы ее теребили простыню. Она ощущала город вокруг себя с такой силой, что еле сдерживалась, чтобы не кричать.

На дверях квартиры висела табличка с именем, написанным черными буквами по желтому металлу: Кли Решок. Это была ее фамилия, написанная наоборот. Когда-то отец по ее совету назвал дочернюю компанию рефрижераторного оборудования «Решок». Кли было тогда двенадцать лет. А теперь она сама воспользовалась этим именем. Три года назад она жила то в отцовском доме, то в университете. В то время она сделала три открытия.

Теперь она жила одна, мало чем занималась, гуляла, читала, иногда что-то писала в блокноте и лежала, с трудом удерживаясь от крика и слез.

Первое открытие Кли: человек, которого она любила с болезненной страстью, вызывавшей покалывание в затылке при одной мысли о нем, о его рыжих волосах, богатырской фигуре, детской улыбке и утробном голосе вроде медвежьего рева, этот человек умер.

Второе открытие, над которым она работала половину времени, проведенного в университете, и девять десятых времени, считавшегося потраченным на государственный проект, к которому она была подключена сразу после получения степени, — обратные тригонометрические функции и их применение к случайным пространственным координатам. Результатом был доклад, представленный в университете, а затем — в правлении правительственного Совета. Воспоминание все еще жгло ее мозг:

«…Итак, джентльмены, вполне вероятно, что с преобразованием уже существующей транзитной ленты мы сможем посылать от двухсот до трехсот фунтов материи в любое место земного шара с точностью до микрона…»

В любое место!

Третье открытие…

Сначала кое-что об ее уме. Это был сильный, блестяще отточенный математический ум. Однажды Кли в числе пятидесяти других математиков и физиков получила три страницы данных о радиоактивном барьере с тем, чтобы открыть способ преодолеть его. Она смотрела на три страницы три минуты, отложила на три дня, провела собственные расчеты, а потом объявила, что радиация за барьером искусственно поддерживается реактором, который можно уничтожить и таким образом решить проблему. Короче говоря, ум ее пробивается к правильному ответу, даже если вопрос ставится неправильно.

Третье открытие она сделала, когда после доклада о субтригонометрических функциях ей поручили часть особо секретного правительственного задания. Ей не говорили ни о задании в целом, ни о значении ее части работы, но ее ум, экстраполируя свои выводы, столкнулся с тайной. Речь шла о каком-то невероятно сложном компьютере, назначение которого, по-видимому, должно быть… должно быть…

Совершив это открытие, она исчезла. Легче всего было переиначить фамилию. Труднее было убедить отца позволить ей жить отдельно, на снятой квартире. Нелегко было также уничтожить некоторые записи: копии ее контрактов на военные заказы и рисунок сетчатки ее глаза, снятый при рождении. Она надеялась, что в общей военной неразберихе ее не найдут. Устроившись в этих двух маленьких комнатах, она стала методически притуплять остроту своего поразительного ума. Она забросила книги, не замечала военной пропаганды, наводнявшей город, принимала как можно меньше решений, и, если ей не удалось полностью притупить мозг, она достаточно расслабила его.

Она много думала о погибшем Тумаре, гораздо меньше о субтригонометрических функциях, и если вдруг вспоминала третье открытие, тут же начинала думать о чем-нибудь другом, только бы не закричать и сохранить спокойствие.

На столе лежал смятый плакат, который она однажды сорвала со стены. На зеленом фоне ярко-красными буквами было написано:

НАШ ВРАГ ЗА БАРЬЕРОМ!

Кли накинула халат, подошла к столу, но вдруг вышла в переднюю комнату, не зажигая света. Платье висело на спинке стула. Она оделась в темноте, вышла на площадку и стала спускаться по лестнице холла.

У подъезда стоял доктор Уинтл и тщетно пытался войти в дом. Она открыла дверь, и он ввалился, плохо держась на ногах.

— Доктор Уинтл! Что с вами?

— Алкоголь… — Колени его подгибались. — Прекрасный зеленый змий, мисс Решок… но хватил лишку… Помогите мне подняться… Только бы жена не услышала…

Кли вздохнула и повела доктора наверх.

— Ох, война — ужасная вещь! — бормотал он. — Наш враг за барьером, а что делается здесь, в Торомоне… Мы должны трудиться изо всех сил, чтобы идти вперед к лучшей жизни, но это так тяжело… Иногда лишь можешь позволить себе… Вы знаете о росте производства всевозможного оборудования? А простой гражданин ничего от этого не имеет. Вот завтра ко мне придет больной волчанкой. Его послали ко мне потому, что несколько лет назад я проводил исследования в этой области и кое-чего добился. Но как лечить волчанку без некоторых гормонов? В каталоге Медицинского центра числятся многие препараты для лечения армии, а мне говорят: простите, но гражданские врачи могут получать только минимум лекарств. Что я скажу этому человеку? Пусть убирается? Что я не могу лечить его? Что у меня нет лекарств? А у него — денег? Я сделаю ему укол, который ему не повредит, и возьму с него деньги. Я честный человек, мисс Решок. Но мне надо кормить семью, только и всего…