Сэмюэль Дилэни - Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен]

Лезвие упало в воду и зашипело. Парень из палаты 739 поднял его. Королева плача пошла прочь, остальные потянулись за ней.

Джон сел. Алтер прижала к себе его голову.

— Джон, ты не видел ее… Разговаривать с ней без крика было самым трудным делом моей жизни.

Джон кое-как встал.

— Ну, я рад, что тебе это удалось. Давай пойдем побыстрее к этому проклятому судну. Ну, успокойся.

Луна уже осветила море, когда они подошли к пирсам грузовых судов. Они поднялись на борт, и через несколько минут грязное судно вышло из гавани. Они облокотились на поручни и смотрели на уменьшающиеся шпили города, на дрожащее отражение луны в море.

— Помнишь, мы читали стихи? — спросила она. — Какое мы не поняли?

— Что-то об одиночестве. Я не помню начала.

— Я помню. — Она процитировала: — «Великое спокойствие так же двусмысленно, маниакально и свободно, как великое отчаяние…»

Голос позади них продолжил, и они обернулись.

— «…как крик любящих в разграбленной ночи; повернись, поэт, к древним грезам, пусть слезы падают в море при лунном свете…» Дальше не помню.

— Где ты слышал это? — спросил Джон.

Матрос вышел из тени каюты.

— Это говорил мальчик, что ехал с одной странной парой. Он говорил, что сам написал их.

— Какой мальчик?

— Ну, ему, наверное, лет двадцать. Для меня мальчик. Они ехали втроем. У мужчины больно уж занятная голова. Он больше сидел в своей каюте, а мальчик бродил по палубе, со всеми разговаривал, читал свои стихи.

— Видимо, Катэм очень торопился, если уехал без жизненной пены, — сказал Джон.

— Не удивительно, что нет записей, что их вертолет ушел на материк, — сказала Алтер. — Они, наверное, спрятали его в городе, а сами сели на судно. Джон, он говорит, что Ноник ходил повсюду, разговаривал со всеми, возбужденный и довольный. Что-то не похоже на человека, жену которого только что…

— Я не сказал «довольный», — перебил матрос. — Скорее исступленный. Он задавал странные вопросы. Но иногда ходил и ни на кого не смотрел.

— Это уже больше похоже, — сказал Джон. — Давно это было?

— В тот самый день, когда бомбили Военное министерство.

— Стало быть, они тоже отправились на материк, — сказал Джон. — Где они высадились?

— Там же, где через два часа будете и вы.

Они пристали за час до рассвета. Судно должны были грузить днем, когда все пассажиры высадятся.

— Никому не хочется ждать дневного света, — сказал матрос, — но здесь множество недов, а ночь их время. — Он указал на темную массу неподалеку.

— Что это? — спросила Алтер.

— Цирковой корабль. Он возвращался из турне по материку. Неды напали на него, разграбили и сожгли. Кучу народу убили. Это случилось месяц назад. Я же говорю, здесь полно недов.

Каждый человек, идущий к какой бы то ни было конечной цели, смотрит с определенной точки зрения. И поэтому, сталкиваясь с какими-то фактами, явлениями, видит лишь одну их сторону; в то время как кто-то другой, возможно, видит другую их сторону. Когда Алтер кричала королеве-матери: «Сделайте один благородный поступок в своей жизни», молодой нед, случившийся неподалеку отсюда, быстро повернулся и скрылся в ночи. Это был Кино.

Неизвестно, почему именно эта фраза из всей этой сцены так поразила парня из низов и запечатлелась в его памяти, хотя все прочее не произвело на него никакого впечатления: рядовой уличный эпизод, и все. Джона он не узнал. Невнятную речь женщины он не связал с больничной одеждой. Однако у него были собственные причины поразмышлять над этой безумной властью старухи, пока он шел по набережной.

Он задумчиво вынул из кармана кусок мела и написал на остатках военного плаката на стене: «Ты попался в ловушку в…»

— Кино?

— Джеф. — Кино обернулся.

— Значит, это ты пишешь всякий вздор на стенах?

— Вроде, — нахмурился Кино, думая, остаться ему или уйти. — Что ты здесь делаешь, Джеф?

— Это моя территория. Хочешь сказать, что я не могу ходить по ней?

— Нет, Джеф. Я ничего такого не думаю. — Он положил мел в карман. — Ну, я пошел. Джеф, ты когда-нибудь совершал благородный поступок… ну, сделал что-нибудь, чем мог бы гордиться?

— Я горжусь, — сказал Джеф, сжав кулаки.

Кино отступил, но продолжал:

— Чем ты гордишься, Джеф?

— Проваливай.

— Минутку! Нет, Джеф, чем тебе, черт возьми, гордиться? Никто тебя не уважает. Думаешь, после того дела с бабой Ноника здешние парни считают тебя хватом? He-а. Ты — маленькая обезьяна, такая маленькая, что, по их мнению, тебе и делать здесь нечего. Может, прямо сейчас сидят где-нибудь и соображают, как взять тебя и разорвать на куски, вроде как ты уделал Ренну. Может, тебя уже ищут, обезьяна, и придумали, как выкурить тебя из твоей норы.

Все это было чистейшей выдумкой, но Кино, начав говорить, увидел шанс отомстить за друга.

— Чего ради ты мне это говоришь?

Кино пожал плечами.

— Просто люблю предупреждать людей. Я всегда это делаю. — Он почувствовал, что дальше блефовать не сможет. — Гляди в оба, — добавил он и пошел. Интерес к фразе Алтер тем временем иссяк. Он быстро шел по улице и думал: «Все равно я напугал его! Осторожнее будет разгуливать!»

Джеф остался один и снова сжал кулаки, обдумывая слова Кино.

— Я-то горжусь, — пробормотал он, и вдруг лицо его исказилось. — Меня не найдут, — прошептал он и бросился бежать.

Через два квартала он остановился перед маленькой дверью в подвал. Он проскочил три ступени вниз и постучал кулаком в дверь. В Адском Котле было несколько тайных лавочек, где можно было купить энергоножи, похищенные у стражников, ворованную взрывчатку; кое-какое оборудование, созданное для нужд мнимой войны, исчезало при перевозке с одного склада в другой. Эти лавочки в основном работали по ночам.

Дверь приоткрылась. Джеф протиснулся внутрь. Через пять минут он вышел. В руке у него был латунный шар с кнопкой. Это была маленькая, но мощная граната. Однажды он бросил такую в окно крематория, владельцы которого не захотели платить за защиту.

У своей норы он остановился. Нет, здесь его первым делом станут искать. Тут то и дело шастали другие неды, и его с легкостью возьмут. Он пошел по набережной.

Ворота одного из пирсов по случайности были открыты. Там стояло только одно судно. Сходни не были подняты. Капитан баркаса был достаточно беспечен и ушел, ничего не закрыв. Видимо, здесь нечего взять, подумал Джеф, поднимаясь на палубу. Когда он дошел до люка, над его головой раздался вой. Подняв голову, он увидел за гаванью далекий взрыв. Джеф быстро спустился в грязный люк. Опять бомбежка. Скоро взорвут весь этот проклятый город, думал он. Может, это отвлечет недов от него — займутся грабежами. Он сел в сыром углу и положил гранату на колени. Пусть приходят за ним сюда. Интересно, что там взорвалось?