Роберт Силверберг - Ночные крылья

Некоторые цифры пожелтели и поблекли; стрелки индикаторов потеряли люминесцентное покрытие; пятна морской соли испещряли футляры изнутри память о том времени, когда в Земном океане на меня напали пираты.

Истертые и потрескавшиеся рычажки и переключатели привычно поворачивались под моими руками, когда я начал подготовку. Первые молитвы – о свободном от посторонних мыслей и готовом воспринимать мозге; затем – о родстве со всеми инструментами; еще одна – о внимательном наблюдении, поиске врагов человека среди звездного неба. Таково мое умение, мое ремесло. Я поворачивал рукоятки и нажимал кнопки, выбрасывая из головы все мысли, готовя себя к превращению в продолжение моих инструментов.

Я почти переступил порог и находился в первой фазе наблюдения, когда глубокий звучный голос позади меня спросил:

– Ну, Наблюдатель, как дела?

Я привалился к тележке. Нельзя так резко отвлекать человека от работы. Это всегда болезненно. На мгновение в мое сердце впились когти.

Лицо стало горячим: глаза ничего не видели, рот наполнился слюной. Я со всей возможной поспешностью предпринял защитные меры, чтобы замедлить метаболизм и отключиться от своих инструментов. Я обернулся, насколько можно скрывая дрожь.

Гормон, третий член нашей маленькой компании, стоял, весело скалясь, и смотрел на мое недовольство. Я не мог сердиться на него. Не следует сердиться на несоюзных, что бы ни произошло.

Я с усилием произнес сквозь сжатые губы:

– Твои изыскания увенчались успехом?

– И большим. Где Эвлюэлла?

Я показал вверх. Гормон кивнул.

– Ну, что ты обнаружил? – спросил я.

– Этот город, несомненно, Роум.

– Никто в этом и не сомневался.

– Я сомневался. Но теперь у меня есть подтверждения.

– Да?

– В кошеле. Погляди.

Он извлек из-под туники свой кошель, поставил его на землю рядом со мной, раскрыл настолько, чтобы туда могла пролезть рука. Бормоча что-то себе под нос, он начал вытаскивать нечто тяжелое из его нутра, нечто из белого камня: длинный мраморный цилиндр, как я теперь видел, длинный и изъеденный временем.

– Из храма императорского Роума! – восхищенно воскликнул он.

– Не надо было брать его оттуда.

– Погоди! – закричал он и снова сунул руку в кошель. Он вытащил полную пригоршню круглых металлических пластинок и со звоном высыпал их к моим ногам. – Монеты! Деньги! Погляди на них, Наблюдатель! Лица царей!

– Кого?

– Древних завоевателей. Разве ты не знаешь историю минувших веков?

Я с удивлением взглянул на него.

– Ты говоришь, что не входишь ни в один союз, Гормон. А не может быть так, что ты – Летописец и скрываешь это от меня?

– Погляди на мое лицо, Наблюдатель. Могу ли я принадлежать к какому-нибудь союзу? Разве Измененного туда возьмут?

– Пожалуй, – сказал я, оглядывая его золотистые волосы, толстую восковую кожу, багрово-красные глаза, щербатый рот. Гормон был вскормлен гератогенетическими лекарствами. Это был урод, прекрасный в своем роде, но все-таки урод. Измененный, вне человеческих законов и обычаев Третьего Цикла Цивилизации. У Измененных не было даже своего союза.

– Тут есть кое-что, – сказал Гормон. Кошель был невероятно вместительным, в его серый морщинистый зев мог при необходимости войти целый мир, и в то же время он был размером с руку, не больше. Гормон достал оттуда части механизмов, катушки с записями, угловатые предметы из коричневого металла, которые могли быть старинными инструментами, три квадратика сверкающего стекла, пять обрывков бумаги (БУМАГИ!) и еще целую кучу разных старинных вещей.

– Видишь, – сказал он. – Плодотворная прогулка, Наблюдатель. И все это собрано не просто так. Каждая вещица записана, снабжена этикеткой: пласт, возраст, местонахождение. Здесь у нас десять тысячелетий Роума.

– А стоило ли брать эти вещи? – спросил я с сомнением.

– Почему бы и нет? Кто их хватится? Кто в наше время заботится о прошлом?

– Летописцы.

– Для их работы не нужны предметы.

– Но зачем тебе это нужно?

– Меня интересует прошлое, Наблюдатель. Я несоюзный, и я увлекаюсь наукой. Что тут такого? Разве урод не может искать знания?

– Конечно, конечно. Ищи, если хочешь. Заполняй свое время. Это Роум.

На восходе мы отправимся. Я надеюсь найти там работу.

– У тебя могут быть затруднения.

– Почему это?

– В Роуме сейчас полно Наблюдателей, можешь не сомневаться. Вряд ли будет большая нужда в твоих услугах.

– Я буду искать милости Принца Роума, – сказал я.

– Принц Роума – холодный, тяжелый и жестокий человек.

– Ты его знаешь?

Гормон пожал плечами.

– Слыхал кое-что, – он начал затискивать свои сокровища обратно в кошель. – Попытай счастья, Наблюдатель. Разве у тебя есть выбор?

– Никакого, – сказал я, и Гормон рассмеялся, а я – нет.

Он засовывал свою добычу обратно.

Я обнаружил, что глубоко задет его словами. Он казался слишком уверенным в себе в этом непостоянном мире, этот несоюзный тип, уродливый мутант, человек с нечеловеческим обличьем. Как он мог быть таким холодным, таким меняющимся? Он жил, ни капельки не интересуясь бедственностью своего положения, и задирал всякого, кто выказывал страх. Гормон странствовал с нами девятый день, мы повстречали его в древнем городе у подножья вулкана, к югу от берега моря. Я и не предполагал, что он присоединится к нам. Он предложил себя сам, с согласия Эвлюэллы, как я думаю. Дороги темны и холодны в это время, леса кишат всевозможным зверьем, и старый человек, путешествующий с девочкой, должен благодарить судьбу, если с ними хочет идти мускулистый парень вроде Гормона. Хотя иногда бывали мгновения, когда я желал бы, чтобы его не было с нами. Как сейчас, например.

Я медленно вернулся к своей тележке.

Гормон произнес, словно только сейчас заметил:

– Я оторвал тебя от наблюдения?

Я мягко произнес:

– Да.

– Извини. Продолжай свое дело, я оставлю тебя с миром, – и он подарил мне свою ослепительную кривую улыбку, настолько полную очарования, что она совершенно сгладила высокомерие его слов.

Я нажимал кнопки, поворачивал рукоятки, наблюдал за циферблатами. Но я не впадал в транс, ибо мне мешало присутствие Гормона и страх, что он снова нарушит мою сосредоточенность в самый важный момент вопреки своему обещанию. Я все-таки не выдержал и отвел взгляд от своей аппаратуры.

Гормон стоял на другой стороне дороги, вытягивал шею, чтобы разглядеть хоть какой-нибудь след Эвлюэллы. Когда я повернулся к нему, он это почувствовал.

– Что-нибудь не так, Наблюдатель?

– Нет. Просто момент для работы неподходящий. Я подожду.

– Скажи мне, – спросил он, – когда враги Земли придут со своих звезд, твои машины действительно смогут узнать об этом?