Роберт Силверберг - Ночные крылья

Она зарделась и бледность исчезла с ее щек.

– Пойдем, найдем гостиницу и поговорим. Как ты нашел меня здесь?

– С помощью твоей гильдии. Я увидел тебя в небе вчера вечером.

– Я прилетела сюда зимой. Я была в Фарсе некоторое время по пути в Хинд, а затем передумала. Домой не нужно возвращаться! Теперь я живу около Ерслема и помогаю… – Она резко прервала свое предложение. – Тебя допустили к возрождению, Томис?

Мы спустились в более спокойную часть внутреннего города.

– Да, ответил я. – Меня омолодят. Мой проводник Возрождающий Талмит.

Помнишь, мы встретили его у Роума?

Она не помнила. Мы сели в дворик около гостиницы и Слуги принесли нам вино и пищу. Ее радость была очевидной – я почувствовал, что возрождаюсь от одного общения с ней. Она рассказывала о тех последних днях в Роуме, когда ее забрали во дворец наложницей, о том как Измененный Гормон поразил Принца в тот вечер падения Земли. Он объявил, что он не Измененный, а завоеватель, и лишил Принца трона, наложницы и зрения.

– Принц умер? – спросила она.

– Да, но не от слепоты.

И я рассказал ей, как Принц переоделся Пилигримом и удрал из Роума, как я сопровождал его в Перриш, как мы жили среди Летописцев, как Принц связался с Олмейн и его убил муж Олмейн.

– В Перрише я встретил Гормона, – сказал я. – Его теперь зовут Победоносный Тринадцатый. Он в совете завоевателей.

Эвлюэлла улыбнулась.

– Мы с Гормоном оставались вместе очень недолго после завоевания. Он хотел поездить по Эйропе, я летала с ним в Донски Свед, а затем он охладел ко мне. Тогда я почувствовала, что должна вернуться домой, а потом передумала. Когда начинается твое возрождение?

– На заре.

– О Томис, а как же будет, когда ты станешь молодым? Ты знал, что я тебя любила? Все время, что мы путешествовали вместе и когда я делила постель с Гормоном, и была наложницей Принца я хотела тебя. Но ты был Наблюдателем и это было невозможно. И ты был таким старым. Теперь ты уже не Наблюдатель и скоро вернешь молодость и… – Ее рука сжала мою. – Я бы никогда тебя не бросила. Мы были бы избавлены от многих страданий.

– Страдания учат нас, – пояснил я.

– Да, да. Я понимаю. Сколько времени будет проходить возрождение?

– Обычно, сколько потребуется.

– А после, что ты будешь делать? Какую гильдию ты выберешь? Ты же не можешь быть Наблюдателем.

– Нет, и Летописцем тоже. Мой проводник Талмит говорил о какой-то новой гильдии, но не назвал ее. Он считает, что я вступлю в нее после возрождения.

Возрождающий Талмит встретил меня у входа и повел по коридору, облицованному зеленой плиткой к первой ванне возрождения.

– Пилигрим Олмейн, – сообщил он мне, – принята для возрождения и придет позже. Это была последняя информация, которую я услышал о делах другого человеческого существа. Талмит ввел меня в маленькую низкую комнату, узкую и влажную, освещенную тусклыми лампами и слегка пахнущую цветком смерти. У меня забрали одеяние и маску и Возрождающий возложил мне на голову золотисто-зеленую сетку из какого-то легкого металла. На сетку подали ток, и когда он снял ее, на голове не осталось ни одного волоса.

– Легче вводить электроды, – объяснил Талмит. – Можешь входить в ванну.

Я спустился по плавному уклону и почувствовал под ногами теплую мягкую грязь. Талмит сказал мне, что это – регенеративная грязь стимулирующая деление клеток. Я вытянулся в ванной, а над мерцающей темно-фиолетовой жидкостью возвышалась только моя голова. Грязь как колыбель ласкала мое усталое тело. Талмит крутился надо мной, держал какие-то медные провода. Когда он приложил эти провода к моему оголенному черепу, они распустились и погрузились сквозь кожу и череп в серую морщинистую массу. Я чувствовал только легкое покалывание.

– Электроды, – объяснил Талмит, – сами ищут в мозгу центры старения.

Мы посылаем сигналы, которые раскручивают обратно обычные процессы старения, а мозг перестает понимать, в какую сторону течет время. Тело становится более восприимчивым к стимулирующему действию ванны. Закрой глаза.

На мое лицо он наложил дыхательную маску, слегка толкнул меня и я весь погрузился в середину. Ощущение тепла усилилось. Я слышал легкие булькающие звуки. Я представил себе, как черные фосфористые пузырьки поднимаются из грязи, в которой я плавал. Я представил, что жидкость приобрела цвет грязи. Я дрейфовал в открытом море и ясно ощущал, как ток идет по электродам, как что-то щекочет мой мозг, как меня затягивает грязь и ампиотическая жидкость. Откуда-то издалека доносился густой голос Возрождающего Талмита, который звал меня в юность, тянул меня обратно через десятилетия, поворачивал для меня время вспять. Во рту у меня был привкус соли. Снова я пересекал земной океан, на меня нападали пираты и я защищал от них свои приборы для Наблюдения. Снова я стоял под жарким эгаптским солнцем, увидел Эвлюэллу в первый раз. Я вернулся в места своего рождения на западных островах Исчезнувших континентов, что прежде были Сша-амрик. Во второй раз я видел, как пал Роум: фрагменты памяти проплывали сквозь мой податливый мозг. Не было никакой последовательности, никакого естественного развития событий. Я был ребенком. Я был древним стариком. Я был среди Летописцев. Я посетил Сомнамбулистов. Я видел, как Принц Роума пытался купить глаза в Дижоне. Я торговался с Прокуратором Перриша. Я схватил свои приборы и начал Наблюдение. Я ел деликатесы из далеких миров, я вдыхал аромат весны в Палаше, я дрожал по-стариковски одинокой холодной зимой, я плыл в бурном море, веселый и счастливый, я пел, я плакал, я сопротивлялся искушению, и уступал ему, я ссорился с Олмейн, я обнимал Эвлюэллу, я ощущал скользящую смену ночей и дней в то время, как мои биологические часы двигались в странном обратном ритме и с ускорением.

Мне виделись галлюцинации. Огонь нисходил с неба; время двигалось в нескольких направлениях. Я сделался маленьким, а затем громадным. Я слышал алые и бирюзовые голоса. Музыка звучала с гор. Биение моего сердца было грубым и огненным. Я находился в ловушке между ударами поршня моего мозга.

Руки мои были прижаты к бокам, чтобы я занимал как можно меньше места.

Звезды пульсировали, сжимались, расплавлялись. Эвлюэлла сказала мягко:

«Мы получаем вторую молодость от благословенных импульсов Воли, а не из-за добросовестного выполнения своей работы!…» Олмейн воскликнула: «Какая я стала тонкая!» Талмит изрек: «Эти колебания процесса постижения означают лишь растворение желания по отношению к саморазрушению, которое лежит в основе процесса старения».

Гормон сказал: «Эти ощущения колебаний означают лишь самоуничтожение желания по отношению к растворению, которое лежит в основе процесса старения сердца».