Василий Звягинцев - Величья нашего заря. Том 1. Мы чужды ложного стыда!

Это Шульгин с Левашовым так придумали. Ещё в двадцатом году Олег, воспитанный отцом – твердокаменным коммунистом, резко возражал против идеи помощи белым против красных. Но дружба возобладала над догмами, и Левашов согласился поэкспериментировать с конфедерацией белой и красной Россий. Тем более договорились, что и Врангель, и Троцкий будут плавно и аккуратно приведены к некоему общему знаменателю. Но прежде – никуда не денешься – белые должны свою половину партии блестяще выиграть, а красные при этом как бы и не проиграть. Справились, мир заключили, под интересным, лично Львом Давидовичем изобретённым обоснованием, на что он был большой мастер: – «Добрый мир с Врангелем (который тоже демократ, но несколько иного толка) гораздо лучше худой ссоры с ним же. Бывшие враги всегда лучше бывших друзей, и вообще, исходя из диалектики, враг во многом лучше друга, ибо враг предать не может, а друг – сплошь и рядом. Враг может эволюционировать в друга, а друг – только во врага, что не в пример хуже».

– Это, получается, мы теперь и у себя хотим в гораздо больших масштабах повторить уже обкатанную здесь программу? – спросила Марина.

– Выходит, так, только обстоятельства там и тут немного разные. Белые с красными действительно непримиримыми врагами были, кровушки море пролили, а РФ с Империей что же различает? Ничего, в общем, кроме вопроса, кто в конце концов главнее будет…

– Это разве обязательно? – вдруг спросил Ибрагим, до этого заинтересованно слушавший. – Я вот надеюсь, что российский Президент, Император и я как-нибудь сумеем поделить мир без крови и скандалов…

Басманов повернулся к Катранджи, глядя на него, как на редкостный экземпляр антропологического музея.

– Вы трое, может, и поделите. А после? Все не вечны, особенно вы, Иван Романович… – сказал он с едва-едва уловимым презрением гвардейского офицера к бандиту, хотя и крайне цивилизованному. Катранджи эта интонация не оскорбила, возможно, и наоборот.

– Ваши слова да Богу с Аллахом в уши, Михаил Фёдорович, чтобы на протяжении наших жизней всё сложилось, а что потом…

Он особенным образом сложил руки перед грудью, сделал подобающее восточному мудрецу лицо:

И хитровато покосился в сторону Волынской.

Басманов предпочёл свернуть тему и продолжил свой «краткий очерк по истории современности».

Разумеется, о повторении сталинской коллективизации и того же типа индустриализации в «красной России» теперь и речи не шло, как и о небрежно забытой «теории перманентной революции». Достичь бы, как говаривал полувеком позже Дэн Сяопин, «средней зажиточности», и хватит пока, главное, что пролетариат всё же получил, впервые в истории, политическую власть! Пусть пока и «в одной, отдельно взятой стране». Эта РСФСР ни с кем воевать не собиралась, не та в Европе обстановка, и «коммунизм» можно было строить тоже по-китайски, не к конкретной дате, вроде двадцатилетия Октября, а в бесконечной перспективе.

Зато в Югороссии дела обстояли совершенно иным образом. Всего за семь лет новообразованное государство превратилось в самую богатую и благополучную страну Европы. Да и с САСШ можно было потягаться. Там, конечно, пятнадцать миллионов автомобилей и валовой продукт намного больше, так зато в Югороссии нищих нет, таких, как в фильмах с Чарли Чаплиным показывают. И гангстерских войн, и кровавых разборок между профсоюзами и капиталистами. Один думский деятель с трибуны как-то весьма метко заявил: «В Югороссии с голоду умереть может только тот, кто от длительного запоя потерял способность закусывать».

Удивляться тут нечему. Югороссия составилась из самых богатых и благополучных территорий бывшей Империи – почти вся будущая Украина, то есть в основном Новороссия, Центральная чернозёмная область, Донбасс, области войск Донского, Кубанского, Терского, Уральского, Астраханская, Ставропольская и Царицынская губернии, всё Закавказье, треть азиатской Турции (ныне – Западная Армения, включающая Трапезунд, Эрзерум и озеро Ван), плюс – Царьград и Зона проливов. Мало того, кроме природных ресурсов, новообразованной республике достался мощный и весьма современный промышленный потенциал, наиболее трудоспособное и ориентированное на личный успех население, в дополнение к которому со всей европейской России и даже западной Сибири хлынули в эти благодатные края миллионы (буквально!) представителей самых культурных и образованных сословий Империи, в том числе множество инженеров, учёных, университетских и гимназических педагогов…

И, наконец, Югороссия сумела обеспечить себе, с одной стороны, естественные, с другой – надёжные и легко охраняемые границы. От устья Урала с Гурьевом новая казачья оборонительная линия шла почти по прямой на северо-запад, до Царицына (включительно), оттуда граница поднималась вверх, охватывая Воронеж, потом почти прямо на запад, между Курском и Орлом, через Чернигов к Житомиру, и вертикально вниз, по линии Винница – Кишинёв – Измаил.

Румыния и Болгария никакой опасности не представляли, поскольку их сухопутные армии насчитывали ровно по пять пехотных дивизий без тяжёлого вооружения, расквартированных приближённо к западным границам. Таковы были условия послевоенного «урегулирования» взаимоотношений между двумя «региональными сверхдержавами», проведённого под патронажем Югороссии и невмешательстве Антанты, сильно выбитой из колеи поражением, понесённым Англией и союзниками в Чёрном море и Проливной зоне в двадцать первом году.

Владение Дарданеллами, Мраморным морем, Царьградом и двадцатикилометровой ширины «полосой отчуждения» полностью гарантировали безопасность с этого направления. Теоретический неприятель (та же Великобритания, потому что Антанта в двадцать третьем году благополучно приказала долго жить, не выдержав англо-французского конфликта из-за делёжки германских репараций и контроля над Руром) мог напасть на новые русские территории, только используя Грецию в качестве плацдарма, а оборудовать его там – дело долгое. Тем более что по договору с Ататюрком Югороссия в любой момент могла поддержать турецкие претензии на Кипр и острова Архипелага, что служило надёжной гарантией против всяких неожиданностей. Да и сама по себе Греция была в большом долгу перед русскими за поддержку в аннексии балканских провинций бывшей Австро-Венгрии.

Дополнительным «стабилизатором» на юге Европы работала полностью пророссийская Сербия, которой на всякий случай настоятельно не порекомендовали создавать мини-империю в виде «Королевства сербов, хорватов и словенцев», памятуя, чем кончилось подобное в другом мире.