Василий Звягинцев - Величья нашего заря. Том 1. Мы чужды ложного стыда!

То есть на этом направлении югоросская дипломатия поработала неплохо, завязав такие «гордиевы узелки», что не скоро найдётся новый Македонский, чтобы их разрубить без тяжёлых для себя последствий.

С красной РСФСР действовал сугубо тайный конфедеративный договор, предусматривающий в случае нападения внешнего врага взаимную поддержку, координацию действий и даже создание Ставки союзного главнокомандования. Но это было известно только на самом высоком уровне, а «трудовой народ», в царстве Троцкого преимущественно, по-прежнему считал «буржуйскую державу» историческим недоразумением. «Вот если б Ильич дожил, никогда б такого не допустил!» – очень распространённая фигура речи, особенно среди «потомственных подсобных рабочих».

Мало кто знал (кроме тех, кому по должности положено) о том, что высылаемых из Югороссии «асоциальных элементов» в РСФСР принимали с большой охотой. Этот контингент массово пополнял «трудовые армии» [130], позволяя тем самым снизить репрессивную нагрузку на «коренное население», то есть замаскировать экономический характер якобы политического террора.

Курируемой «товарищем Ларисой», то есть попросту Ларисой Левашовой, в девичестве Игнатовой, советской пропагандистской машине не составляло большого труда поддерживать в обществе резко антиюгоросские настроения, рисуя её таким же средоточием греха и порока, как в годы «холодной войны» изображался Западный Берлин, к примеру. И собственные впечатления немногих лично там побывавших, и наличие многочисленных потребителей продукции югоросской промышленности ничего в нарисованной агитпропом картине не меняли. «Зато там негров линчуют», то есть у пролетариев прибавочную стоимость отнимают и культивируют потогонную систему Тейлора».

А на вопросы некоторых въедливых товарищей с той и этой стороны – как же с такими настроениями возможен будет грядущий военный союз антагонистов – Лариса легкомысленно отмахивалась. Тем, кто был в курсе параллельной истории, отвечала: «А что, долго нужно было людей перевоспитывать, когда Гитлера в тридцать девятом другом объявили?» Прочим же советовала подумать о чём-нибудь более полезном для дела Мировой революции, которая обязательно наступит.

Тут она изображала себя троцкисткой куда большей, чем любой Бронштейн.

Вообще, некоторые эпизоды жизни Ларисы в красной России заслуживают отдельного романа. Марина и Кристина в своё время слушали её увлекательные рассказы, в которых правда была совершенно неотделима от вымысла и густо подсолена изящной эротикой, оттого их так и тянуло в эти загадочные края.

Басманов тем временем уже перешёл к политэкономии сего искусственного, но отнюдь не химерического мира. В чём-то был он более реален, чем даже ГИП, потому и рассматривался в качестве «Крепости последней надежды».

Само собой, в названных условиях любое государство, имевшее Югоросский потенциал, восстановилось бы от военной разрухи быстрее среднеевропейских темпов (как Чехословакия в нашем мире), но тут ведь было совершенно уникальное сочетание факторов. Возможность получать золото и прочие ликвиды в неограниченных количествах могла бы легко привести к «испанской болезни» [131], но здесь – и в «Братстве», и во врангелевском правительстве – подобрались люди умные и знающие историю. Слитки и монеты поступали в экономику в тщательно просчитанных на компьютерах Замка количествах, удерживая на нуле инфляцию в Югороссии и обеспечивая лишь самые необходимые капиталовложения за рубежом.

Источником экономического благосостояния республики являлся почти исключительно экспорт высокотехнологичной и фактически уникальной продукции, в основном автомобилей, самолётов, лёгкого стрелкового оружия, опережающих общеземной уровень лет на десять-пятнадцать, не более, чтобы не создавать бросающихся в глаза анахронизмов. Кроме того, Югороссия лидировала в области продвижения на мировой рынок продукции престижного потребления , стиль которого сама же и формировала. Это было совсем нетрудно, зная тенденции мировой моды, гламурного образа жизни, технической эстетики и эргономики на полвека вперёд.

Три года назад английская разведка вплотную подобралась к разгадке «русского чуда», только на последний шаг воображения не хватило. А так очень грамотные специалисты, изучив несколько сотен экземпляров попавших к ним в руки пулемётов «ПКМ» и карабинов «СКС», отметили необъяснимую странность – все образцы были идентичны. То есть совпадали вплоть до царапин, заусенцев и микрораковин даже на внутренних сторонах деталей. Сразу объяснения этому не нашли, а потом, после провала организованного «Системой» московского путча и гибели Сиднея Рейли, тема как-то сама собой забылась [132]. У других людей появились другие приоритеты, а некоторым, особо досужим, помогли избавиться от всех вредных мыслей сразу.

Не повторяя советских ошибок, югороссы патентовали каждый узел, чуть ли не каждый болт поставляемых на экспорт изделий. И никому в голову не могло прийти, что продающиеся только по предварительной записи «Днепры», «Уралы», «Хопры» и «Доны» имели своими прототипами сконструированные в Штатах и Германии пятнадцатью годами позже «Доджи», «Виллисы», «Харлеи» и «БМВ». Правда, последние два года пошли с конвейеров пяти новых автозаводов уже собственные легковые модели на базе «Победы», «ЗиМа» и даже вполне эксклюзивные «Чайки».

Одновременно специально организованное на базе бывшего военно-технического комитета Генштаба полувоенное Управление перспективного развития скупало по всему миру, где явно, где тайно, патенты, представлявшие реальный интерес. Либо для внедрения полезных изобретений, либо для пресечения ненужных направлений прогресса в чужих странах. Для того имелись особые списки, инструкции и рекомендации, поступавшие в управление извне и регулярно обновляемые и дополняемые.

В целом Югороссия в этой реальности заняла весьма специфическую «экологическую нишу», похожую на ту, что занимали в шестидесятые-восьмидесятые годы ХХ века Главной исторической последовательности Япония, ФРГ, США, Франция и Италия, вместе взятые. Конечно, с неистребимой российской спецификой, вроде стопроцентной обеспеченности собственными сырьевыми ресурсами и поражающей воображение оригинальностью мышления инженерно-конструкторского корпуса.

Об уровне развития сельского хозяйства даже нет смысла и говорить. Местное кулачество и казаки, которыми являлось, по сути, всё сельское население страны, снабжённое техникой, удобрениями, передовой агротехникой и фактически беспроцентными кредитами, производило продукции в несколько раз больше потребностей собственного населения, поэтому экспорт, ориентированный в основном на РСФСР и Западную Европу, обеспечивал не только финансовый, но и политический эффект. Уцелевшие крестьяне там перешли на натуральное хозяйство, прочие же стремительно люмпенизировались.