Роберт Силверберг - Волшебники Маджипура

Птица дернулась прочь от него, а потом мягко осела на землю. Крылья несколько раз вяло дернулись и простерлись по песку. Когда последние судороги прекратились, Престимион поднялся на ноги и увидел, что чудовище было огромным; почти с него самого величиной. Ее мясо могло быть съедобным, подумал было он; но мысль о том, чтобы съесть эту тварь, показалась ему настолько отвратительной, что его снова затошнило и бесконечно долго рвало пустотой.

Когда рвота утихла, он перевязал самую глубокую рану тряпкой, оторванной от нижней рубашки. А потом встал и пошел, хромая, вперед. Вскоре он перестал обращать внимание на боль, хотя кровь из ран сочилась весь день, проступая сквозь одежду. Он начал забывать ощущение боли.

Но вскоре наступил день, когда он просто не смог идти дальше.

Ему казалось, что он все это время шел в нужном направлении, но перед ним не было ни намека на обещанную деревню Джаггерин, он уже несколько дней ничего не ел - ни листьев, ни корней, ни насекомых, ни червей - не лил воды, если не считать крошечной струйки, сбегавшей откуда-то сверху по отвесной скале. И вот его силы наконец иссякли. Это был конец, он твердо знал это.

Всем его горделивым намерениям предстояло оборваться в этом необитаемом месте, и никто никогда не узнает, что с ним случилось. А потом мир и вовсе забудет о том, что когда-то жил некто Престимион Малдемарский, чье имя могло бы при ином стечении обстоятельств войти в перечень королей.

Он лег в тени высокой скалы, положив мешок по одну сторону от себя, а лук по другую, закрыл глаза и принялся ждать. Сколько времени, спрашивал он себя, понадобится смерти, чтобы завладеть им? Час? День? Но он уже чувствовал, что время начинало замедляться. Во рту у него был вкус пыли, а дыхание стало настолько редким, что каждый вздох вызывал удивление. Через некоторое время он приоткрыл глаза, но увидел перед собой лишь бесформенный вихрь в красноватом мареве. Потом он снова долго лежал неподвижно, пока ему не пришла в голову мысль о том, что он уже не в состоянии совершить малейшего движения и, возможно, уже мертв. Но нет, нет, он уловил слухом свой собственный очередной вздох.

Я должен написать около тела мое имя, сказал он себе, чтобы те, кто найдет мои кости, знали, кому принадлежат эти останки. Он открыл глаза, но не смог сфокусировать зрение. Снова красное взвихренное марево. А сквозь него просвечивает яркий солнечный свет, отдающийся в его голове как непрерывные удары металлического гонга с неба. Медленно повернулся на левый бок. Выпрямил дрожащий палец, медленно и неровно провел в песке первую букву своего имени. Вторая буква. Третья. Приостановился, чтобы вспомнить, какая же должна быть четвертая буква.

- Следующая буква "с", - донесся голос откуда-то сверху.

- Благодарю вас, - ответил Престимион.

- А потом "т", - добавил другой, более низкий голос с сильным пилиплокским акцентом.

- Я знаю этот голос, - пробормотал Престимион.

- Да, конечно. И меня вы тоже знаете. - Поднимайте его, Гиялорис, и давайте, не теряя впустую времени, доставим его в деревню.

- Свор? Это вы?

- Да. И Гиялорис.

- Значит, вы тоже умерли? И мы вместе оказались у Источника?

- Если деревню Джаггерин можно считать Источником Всего Сущего, то да, мы у Источника, - сказал Свор, - Вернее, в трехстах ярдах от него: именно столько вы не дошли до Джаггерина.

Престимион почувствовал, что мощные руки легко и бережно подняли его с земли. Он, наверно, сейчас не весил ничего вообще.

- Вы удобно взяли его, Гиялорис? - вновь послышался голос Свора. - Ну вот и отлично. Держите его покрепче. Если вы уроните его, то, боюсь, он разобьется на сотню кусков.

Он провел две недели в Джаггерине, залечивая раны и восстанавливая силы. Эта деревушка, состоявшая из жалких плетеных лачуг, выросла в том единственном месте, где в песках Валмамбры из рек, скрытно текущих в недрах земли, на поверхность выходил постоянный источник Всю первую неделю он лежал на сплетенной из прутьев кровати; почти все время спал, просыпаясь время от времени, чтобы поесть странного сладковатого супа, которым Свор кормил его с ложки, или пожевать непривычного, похожего на губку хлеба, что пекли гэйроги. Затем силы начали постепенно возвращаться, он покинул кровать и стал медленно прохаживаться по комнате, опираясь на руку Гиялориса, а еще неделю спустя мог уже ходить самостоятельно, хотя все еще чувствовал сильную слабость.

- Гиялорис спас меня, когда дамба обрушилась, - рассказал ему Свор. Вытащил из воды, нес меня на спине, когда мы бежали от людей Корсибара. И поддерживал меня в пустыне. Если бы не он, то я с тех пор мог бы уже десять раз умереть.

- Он, как всегда, врет, - беззлобно сказал Гиялорис. - Свор оказался куда более крепким созданием, нежели хотел бы казаться. Почти не нуждается ни в воде, ни в пище, зато способен, как замфигир, лазить по скалам и оврагам. Он голыми руками изловил, наверно, с полдюжины мелких зверьков, которые служили обедом для нас обоих. Нам было очень трудно добираться сюда, но если бы не он, то все было бы намного труднее. А ваш путь, похоже, оказался самым тяжелым. Еще час, и... Ладно мы нашли вас, и это главное. И мы трое все еще живы, хотя столько народу погибло.

- Корсибару придется теперь прежде всего ответить за взрыв дамбы, сказал Свор. - Я видел, как людей с обоих берегов уносило водой или утаскивало под воду, если они не умели плавать. Боюсь, что погибших нужно считать тысячами и тысячами. И это только наши солдаты. А ведь вода затопила и сельскую местность, где ничего не подозревавшие крестьяне, должно быть, утонули прямо в своих кроватях.

- Не только Корсибар должен быть призван к ответу, - отозвался Гиялорис. - Несомненно, заставить его разрушить дамбу мог только Дантирия Самбайл: Корсибар никогда не додумался бы сам до такого ужасного злодеяния.

- Дантирия Самбайл? - переспросил Престимион. - Но зачем ему...

А затем он вспомнил: в тот жуткий момент, когда он услышал первые взрывы и подумал, что это нежданная гроза, именно тогда его догнал его брат Тарадат, чтобы сообщить, что армия Гавиада уходит. Уходит прочь от реки, как будто Гавиад заранее знал о том, что должно случиться с дамбой. В наступившем хаосе Престимион пропустил это известие мимо ушей и не вспоминал до тех пор, пока ему сейчас об этом не напомнили.

- Да, - сказал он. - Конечно! Играть за каждую сторону против другой ради собственной выгоды. Очень вероятно, что именно он посоветовал Корсибару занять позицию над этой дамбой, именно прокуратор любезно прислал нам людей, летающих на иераксах, чтобы мы обязательно узнали о том, что Корсибар находится в лагере, захотели захватить его и направились к дамбе, чтобы мы оказались под нею и можно было обрушить на нас озеро. И заранее приказал своим презренным братьям, чтобы те отвели свои армии в самый последний момент перед разрушением дамбы и спасли тем самым свои жалкие жизни. Кто еще, кроме Дантирии Самбайла, мог выдумать такой план? Клянусь Повелительницей, если он когда-нибудь попадется мне в руки, то я изрежу его на мелкие кусочки!