Герберт Уэллс - Невидимка

Невидимый, должно быть, вырвался из дома Кемпа в состоянии слепого бешенства. Маленький ребенок, игравший у ворот Кемпа, был поднят на воздух и брошен на землю с такой силой, что нога у него оказалась сломанной, после чего Невидимый исчез на несколько часов из области человеческих восприятий. Никто не знает наверное, куда он девался и что он делал. Но легко вообразить себе, что он бежал по зною июльского полудня на холм и дальше, на открытые дюны, за Порт-Бордок, в отчаянии и бешенстве на свою превратную судьбу и, усталый и измученный, нашел приют в кустарниках Гинтондина, где и укрылся, чтобы принести в порядок свои крушившиеся замыслы против рода человеческого. Вероятно, он именно там избрал себе приют, потому что там обнаружилось его присутствие часа в два того же дня зловеще-трагическим образом.

Нельзя с точностью определить, в каком он был во то время настроении и какие строил планы. По всем вероятиям, он был почти до экстаза взбешен предательством Кемпа; и хотя мы можем понять мотивы, которые повели к этому обману, но все же можем себе представить и злобу, возбужденную такой неожиданностью, и даже отчасти сочувствовать ей. Может быть, к нему вернулось нечто в роде того тупого недоумения, которое он испытал во время приключений в Оксфорд-Стрите, так как на содействие Кемпа в своей зверской мечте о терроризации вселенной он, повидимому, возлагал большие надежды. Как бы то ни было, он исчез из сферы человеческих наблюдений около полудня, и ни одно живое существо не знает, что он делал до половины третьего. Для человечества это было, может быть, очень счастливо, но для него самого такое бездействие имело роковые последствия. В это время принялось за дело постепенно возраставшее количество людей, всюду рассеянных по округе. Утром Невидимый был еще просто сказкой, пугалом; к полудню, благодаря, главным образом, составленной в самых кратких выражениях прокламации Кемпа, он обратился уже в реального врага, которого следовало бить, схватить и уничтожить, и весь край начал снаряжаться с неимоверной быстротою. Даже в два часа Невидимый все еще мог спастись, забравшись в поезд железной дороги; но после двух часов это стало невозможным: пассажирские поезда всех линий на пространстве большого параллелограмма, между Соутэмптоном, Винчестером, Брайтоном, Горшамом шли с запертыми дверями, а движение товарных поездок прекратилось почти совсем. По большому кругу миль в двенадцать, центром которого был Нордик, дороги и поля обходили кучки людей, человека по три, по четыре, с ружьями, дубинами и собаками.

Верховые полицейские ездили по окрестным проселкам, останавливаясь у каждой избы и предупреждая жителей, чтобы они запирали двери и, если не имеют оружия, — не выходили из дома; все школы были закрыты в три часа, и испуганные дети тесными кучками спешили домой.

Часа в четыре или пять указ Кемпа, правда, подписанный Эдаем, был уже расклеен по всему околотку. В нем сжато, но ясно излагались все условия борьбы, необходимость не давать Невидимому возможности есть и спать, необходимость неусыпной бдительности и быстрых мер в случае, если обнаружатся какие-либо признаки его присутствия. Действия начальства были так быстры и решительны, всеобщая вера в это странное существо распространилась так скоро, что до наступления ночи вся страна, на протяжении нескольких сот квадратных миль, была приведена в самое напряженное осадное положение. И до наступления ночи, вдобавок, по всему перепуганному и насторожившемуся краю пронесся трепет ужаса; из шепчущих уст в уста, быстрая и определенная, распространилась всюду молва об убийстве мистера Уикстида.

Если верно наше предположение, что приютом Невидимому послужили Гинтондинские кустарники, он, должно быть, вышел оттуда тотчас после полудня с каким-нибудь намерением, требовавшим оружия для своего исполнения. Какое это было намерение, мы знать не можем, но для меня, по крайней мере, кажется вполне доказанным, что железный прут был в руках Невидимого еще до встречи с Уикстидом.

Конечно, о подробностях этой встречи мы не можем сказать ни чего достоверного. Она произошла на краю песочной ямы, всего ярдов в двести от ворот лорда Бордока. Все указывает на отчаянную борьбу, — притоптанная земля, многочисленные раны Уикстида, его сломанная трость; но что, кроме бешеной мании убийства, могло быть причиной нападения — невозможно себе представить. Теория сумасшествия кажется неизбежной. Мистер Уикстид был управляющий лорда Бордока, человек лет сорока пяти, сорока шести, самого безобидного нрава и вида, последнее в мире существо, способное возбудят против себя такого страшного врага. Против него-то Невидимые, повидимому, вооружился железным прутом, вырванным из сломанной загородки. Он остановил этого безобидного джентльмена, спокойно шедшего домой завтракать, напал на него, отнял у него его немудреные средства защиты, сломал ему руку, повалил его и размозжил ему голову.

Конечно, он должен быть вынуть прут из загородки до встречи со своей жертвой, — вероятно, нес его с собою.

Кроме вышеизложенного, только две маленькие подробности бросают некоторый свет на это происшествие. Во-первых, то обстоятельство, что песочная яма была не прямо по дороге мистера Уикстида домой, за футов за двести в сторону. Во-вторых, рассказ одной маленькой девочки, шедшей после перемены в школу: по ее словам, она видела, как убитый «трус и л» каким-то особенным образом по полю к песочной яме. Ее изображение этого действия напоминало человека, что-то преследующего по земле перед собою и время от времени тыкающего в это преследуемое тростью. Девочка последняя видела мистера Уинстида в живых. Пропавши у нее из виду, он шел на смерть, и борьба была скрыта от нее только купой буков да легкой неровностью почвы.

Такие обстоятельства, по крайней мере, в глазах пишущего эти строки, несомненно, уменьшают чудовищность убийства. Кажется весьма правдоподобным, что Гриффин взял железный прут в качестве оружия, но без определенного намерения употребить его на убийство. Тут мог появиться Уинстид и заметить странную палку, неизвестно почему двигавшуюся по воздуху. Вовсе не думая о Невидимом, — так как Порт-Бордок оттуда милях в двадцати, — он мог пойти вслед за палкой. Весьма возможно, что он никогда даже не слыхивал о Невидимом. Легко представить себе, что Невидимый улепетывал себе потихоньку, боясь обнаружить свое присутствие в околотке, а Уинстид, взволнованный и заинтересованный, преследовал необъяснимо двигавшийся предмет и, наконец, ударил по нему.

Конечно, Невидимый при обыкновенных обстоятельствах мог без труда обогнать своего пожилого преследователя, но поза, в которой нашли тело Уинстида, показывает, что он имел несчастие загнать свою добычу в угол между густою порослью крапивы и песочной ямой. Для тех, кто знает удивительную раздражительность Невидимого — заключение этой встречи представить нетрудно.