Елена Ванслова - Ралли «Конская голова»

Но двадцать секунд могут тянуться ужасно долго… За это время можно успеть раскаяться во всех глупостях, которые я наговорила или сделала, и мысленно попрощаться с Джеффом. Успеть увидеть, как на нас несется пол и ясно осознать — мы неминуемо разобьемся, если я ее не догоню.

Я посмотрела вверх. Джефф падал прямо над нами, но он был еще очень далеко. Я тут же снова глянула вниз… я ее догоняла… обгоняла — была под ней!

Затем я затормозила всем, чем можно, так что чуть не осталась без крыльев. Я с силой загребла перед собой воздух, замерла на мгновение и заработала руками, даже не заняв горизонтального положения. Первый взмах, второй, третий… я перехватила ее снизу, и мы бешено завертелись на месте.

Потом сильный удар об пол…

Я испытывала одновременно слабость и удовлетворение. Я лежала на спине в полутемной комнате. Кажется, мама была где-то рядом… Папа был здесь точно. У меня зачесался нос, я попыталась поднять руку, но руки не двигались. Тогда я снова уснула.

Проснулась я голодная, спать больше не хотелось. Я лежала на больничной кровати, руки по-прежнему не работали, и не удивительно — ведь они были в гипсе. Вошла медсестра с подносом.

— Хочешь есть? — спросила она.

— Просто умираю с голоду, — призналась я.

— Ну что ж, сейчас поедим.

И она начала кормить меня с ложечки.

Я отвернулась от третьей ложки и твердо спросила:

— Что у меня с руками?

— Тс-с… — прошептала она и сунула мне ложку в рот.

Немного погодя пришел очень симпатичный доктор и ответил на мой вопрос:

— Ничего особенного. Три простых перелома. В твоем возрасте кости быстро срастаются. Но нам приятно твое общество, вот я тебя и держу, заодно хочу убедиться, что нет внутренних повреждений.

— Внутри у меня все цело, — ответила я. — По крайней мере, ничего не болит.

— Я же сказал, что это всего-навсего предлог.

— Доктор!

— Да?

— Я смогу снова летать? — со страхом ждала я ответа.

— Конечно. Я видел, как люди, пострадавшие намного серьезнее, поднимались в воздух и делали три круга подряд.

— Слава богу. Спасибо, доктор. А что случилось с той другой девушкой? Она… она не…

— Брентвуд? Она здесь.

— Да, здесь, — отозвалась Ариэль. — Можно?

У меня отвисла челюсть, и я с трудом выговорила:

— Да. Конечно. Входи.

Доктор предупредил:

— Только не долго, — и вышел.

— Садись.

— Спасибо.

Она не шла, а прыгала, и я увидела, что одна нога у нее забинтована. Ариэль примостилась на краешке кровати.

— Ты повредила ногу?

Она пожала плечами.

— Ничего страшного. Растяжение и разрыв связок. Два сломанных ребра. Но меня вообще могло бы не быть на белом свете. А знаешь, почему я осталась жива?

Я не ответила. Она прикоснулась к моей гипсовой повязке.

— Вот почему. Ты подхватила меня в воздухе, а я рухнула на тебя сверху. Ты спасла мне жизнь, из-за меня у тебя теперь сломаны руки.

— Не надо меня благодарить. Я бы сделала то же самое для любого другого.

— Верю и не собираюсь тебя благодарить. Разве благодарят человека, спасшего жизнь? Ты просто должна знать, что я этого не забуду.

Мне нечего было ответить, и я спросила:

— Где Джефф? С ним все в порядке?

— Он скоро будет здесь. Джефф не пострадал, хотя я удивляюсь, как он не сломал обе лодыжки. Он с такой силой стукнулся ногами об пол, что такое вполне могло случиться. Но, Холли… Холли, родная моя… я сюда пробралась, чтобы поговорить о нем.

Я быстро сменила тему разговора. Не знаю, чем уж они меня перед этим пичкали — я была в каком-то полусне, однако почувствовала, что смущаюсь.

— Ариэль, что произошло? Все было замечательно, и вдруг — на тебе!

Она понуро ответила:

— Сама виновата. Ты велела спускаться, и я посмотрела вниз. Вниз в буквальном смысле слова. До этого все мои мысли были заняты только тем, как добраться до крыши. Я и не предполагала, что поднялась так высоко. А тут я глянула вниз… у меня закружилась голова, стало страшно, и я перестала соображать. — Она передернула плечами. — Ты оказалась права: я не была готова.

Я понимающе кивнула:

— Ясно. Но ничего, не расстраивайся. Когда у меня заживут руки, я снова возьму тебя наверх.

— Холли, милая… — Она дотронулась до моей ноги. — Только я больше не полечу. Я возвращаюсь туда, где мое место.

— На Землю?

— Да. Я улетаю в среду на "Билли Митчел".

— Мне очень жаль.

Она слегка нахмурилась:

— Правда? Холли, ведь ты меня не любишь?

Я совсем растерялась. Ну что тут скажешь? Особенно если учесть, что так оно и есть. Я медленно произнесла:

— Что значит не люблю? Я просто не очень хорошо тебя знаю.

Она кивнула.

— Я тоже тебя мало знаю… хотя узнала намного ближе всего за несколько секунд. Но, Холли, послушай, пожалуйста, и не сердись. Это касается Джеффа. Он не слишком хорошо себя вел последние несколько дней — я имею в виду то время, что я была здесь. Я уеду, и все встанет на свои места.

Теперь, когда она назвала вещи своими именами, я уже не могла уйти от разговора, чтобы она не вообразила невесть что. Поэтому мне пришлось объяснять, что я деловая женщина, что если и казалась расстроенной, то только потому, что распалась фирма "Джоунс и Хардести", так и не создав своего первого космического корабля, что в Джеффа я совсем не влюблена, а просто ценю его как друга и компаньона, но раз уж фирма "Джоунс и Хардести" не состоялась, она превратится в "Джоунс и Компанию".

— Так что видишь, Ариэль, тебе вовсе нет нужды отказываться от Джеффа. Если чувствуешь себя в чем-то виноватой, забудь об этом.

Она моргнула, и я с удивлением заметила, что она еле сдерживает слезы.

— Холли, Холли, ничего-то ты не понимаешь.

— Все я прекрасно понимаю, не маленькая.

— Конечно, ты взрослая… но все же до конца ты не разобралась. Первое. — Она подняла кверху палец. — Джефф меня не любит.

— Не верю.

— Второе. Я не люблю его.

— Опять ложь.

— Третье… Ты говоришь, ты к нему равнодушна… Впрочем, к этому мы еще вернемся. Холли, я красивая?

Менять тему разговора — типично для женщин. Но я, наверно, никогда не научусь прыгать с одного на другое с такой скоростью.

— М-мм?

— Я спрашиваю: я красивая?

— Ты ведь сама прекрасно знаешь, что да!

— Да, знаю. Я умею немного петь и танцевать. Но одного этого недостаточно, чтобы получать хорошие роли, потому что я всего-навсего лишь третьесортная актриса. Так что хочешь не хочешь приходится быть красивой. Сколько мне лет, по-твоему?

Я было заколебалась, но лгать не стала:

— Старше, чем думает Джефф. По крайней мере, двадцать один. Может быть, даже двадцать два.

Она вздохнула:

— Холли, я гожусь тебе в матери.

— Ну уж! В это я и вовсе не поверю.

— Я рада, что по мне этого не скажешь. Но подумай сама: могу ли я влюбиться в Джеффа? Хотя он, конечно, прелесть. Но все это не важно. Важно то, что он любит тебя.