Александр Тюрин - Падение с Земли

— Чем у вас. У вас шишка, а не голова, - откликнулся Феодосий и заел бессвязную речь оппонента крабом, после чего хотел еще раз высмеять "мыслеемкость". Но поперхнулся и стал мучительно кашлять. Освальд любезно ухнул ладонью по его спине. Потрясенный инспектор замер, выпучив глаза.

— Подлинная оболочка - в миллионах связей, обменов и смычек, как бы беспорядочно наводимых в каждый отдельный момент. Но этот беспорядок становится вектором, переводящим ее из одного состояния в другое, не только ее, всю вычислительную среду в целом. То, что я сказал, не покажется дикостью...

— Обязательно покажется, - буркнул старший по званию. - Просто хамством.

— Неужели мы еще не изжили хамства? Ну, так соберите офицерский суд чести. Я и там, надеюсь, не в последнем слове, скажу, что и нас, санаторов, все реже можно обозвать умниками. И под нашими внушительными фуражками мыслеемкость даже меньше, чем положено по уставу. Оболочки нам не конкуренты по части пива, колбас и пирожных, но вот сила ума у них покруче. У других же категорий населения те органы, что выделяют мысли, совсем зачахли - одни ссадины остались. Дремлют наши граждане, как сладкие ягодки в собственном соку, втягивают калории и выбрасывают фекалии. А кто не хочет быть сладеньким и колобродит мыслекодами - обязательно попадет в заваруху. И следом в застенок на упрощение супраэнцефалином.

— Ох. Ах. "Выделение мыслей" - замечательно. Еще "духовный жир" забыли. Вам бы художником-примитивистом устроиться. Я и карандаш подарю.

— Один такой художник нарисовал картину, повесил на заборе. И ее даже коровы понимали... Ну вот, Феодосий Палыч, вы мыслью называете способ решения квадратного уравнения или правила пользования уборной. Всем этим вы владеете безупречно, что вызывает уважение. Но я про другое, про "сильные" мысли, лучащуюся умственную энергию. Ту самую, что создает новые состояния и сущности. Благодаря ей люди вдруг поняли: "Бог един", заставили пересечься параллельные линии и шары вывернуться наизнанку, смогли сплясать "лебедей" и брейк. Куда же она нынче подевалась? На что мы ее махнули?

— Для понятности начертайте у себя на лбу: "Я устал. Желаю бредить". Мы вас оплачем, вычеркнем из списков личного состава. Вижу вас на ферме, собираются четвероногие друзья, и вы вместе проклинаете оболочки - кто словами справедливыми, кто гневным мумуканьем.

— Ничего, Феодосий Павлович, мои доводы отлежатся у вас в тайнике пуза и в один прекрасный вечер пойдут назад. Особенно, если снова пробежится меж ваших зубов совсем дикий человек вроде дяди Вити. Дикарь ведь, голова загажена. Какой-то змей с огнедышащими способностями, камни-людоеды, серебряное небо. А если такими немудреными словами обозначаются "сильные" мысли нашего подопечного?

— Надо полагать, ментальные мышцы он накачал в родной деревне, - опять стал ехидничать старший инспектор.

— А если без "хи-хи", то "сильные" мысли пресловутого дяди Вити могут войти в резонанс с вычислительной средой, они в состоянии попользоваться ветром творения... Итак, завелся в тени ВОРа некий "змей", информационный продолжатель дяди-Витиного дела. Шастает по тропке, что протоптал ему бес-неформал «К2». Подозреваю, в пробуждении демонической мощи дяди Вити поучаствовали и вы, Феодосий Павлович. Рылись у него в подсознании, как у себя в кармане.

— Теперь еще дядю Витю-матерщинника на пьедестал, станем ему пиво со стихами подносить. Кто икнет — того казнить за оскорбление святыни.

Освальд подозвал киберрусалку с краном вместо носа. Она брызнула пивом в кружку инспектора, не забыв прочитать ему стихи о пьющей, но доброй старушке.

— Все, Феодосий Павлович, вы квиты с дядей Витей по части поклонения… Кстати, насчет пристрастия нашего крестьянина к образу змея. Ведь в некоем тридевятом царстве средство управления боевой машиной, хоть и зовется айкон, но на внешность чистый дракон. Благодаря айкону боец научается четкому употреблению кодов мыследействия для общения со своими оболочками. Кибероболочкам четкость нравится. Должно быть, именно в том царстве дядя Витя намастачился летать и падать без страха и упрека.

Феодосий почувствовал неладное:

— Я тебе говорю как человеку, а не змею — меня тошнит. Меня почти рвет фонтаном. Понимаешь, не доходит. Что за тридевятое царство? — и посмотрел мутными глазами.

— Самое обыкновенное. Космика. Увы, не шобла воровская дорвалась у них до власти, и плутоны — не сказки баюнов-пропагандистов. Какую бы фигню ни тискали в наших газетах про Космику, но тамошний небесный народ сшибся рогами с теми же самыми кощеями, что и дядя Витя в наших земных краях.

— Тьфу, заткнись, изыди. Я ничего не слышал, ты ничего не молол тут. Посидели, попили пивка, отдохнули, это нормально, — загундосил Феодосий, прикрывая нос рукой. — Глобальная контрразведка всю трепотню о Космике давно прикрутила. Если будешь думать, что ты баба-яга в тылу врага, они тебя найдут, не надо лампочку под животом вешать. Они сморкнутся разок в упор, и станешь лучом света в темном царстве. Чего ты доказываешь, кому? Посмотри на эти рыла вокруг. Им — хорошо. А Глобалке и так все известно, ее все устраивает, как есть. Зачем же рубахи рвать, пупы царапать? Ведь нельзя завязывать с самообработкой информации, иначе наступит каменный век, развитой палеолит. Вот когда вызреет твоя неожизнь и начнет права качать, тогда уж Глобалка встрянет и любому врагу неизбежно надает по соплям.

— «Неизбежно» — это когда петуха к курам запускают, — оспорил Освальд. — Кстати, есть мнение, что золотой век благополучно закончился в старорежимные времена, а сейчас как раз каменный, в лучшем случае железный.

— Нет, зря вы разговорились. Всегда были такой молчаливый, значительный. Если чего и скажете, так анекдот про поручика Ржевского. Я вас столь уважал после того, как вы победили в плевании на дальность, — продолжал испуганно лопотать Феодосий, а затем переключился без связи: — Почему среди умных сволочей больше?

— Теперь меньше. Умный, даже если сволочь, долго не протянет.

— Если дядя Витя взаправду офицер Космики, то представляю, какие там генералы. Между мной, тобой и им — Обводной канал и баржа с гробами. И с Меланией надеюсь больше не свидеться на жизненном пути. Оформлю односторонний развод за неявку домой, и привет.

— А меня куда, Феодосий Павлович?

— В баню, хорошую сельскую баньку. Пивком по стенкам плеснул и ловишь кайф — пошла сублимация. Поедешь, Ося, в провинцию, где жизнь без напряга, на проветривание головы. Правой рукой вольготно ковыряйся в носу, а левой дельце проверни. Там в одной деревне какой-то недобиток кристаллосхемы нелицензионные паяет. Из-за этих говенных схем всякие там Коты, Петухи, роллеры и прочие мелкие гады мне жизнь поломали, как большие. Не понимаешь? Утроба ты, эгоист, — всхлипнул Феодосий. — У них прямая смычка с твоим любимым «К2». Тот им самые подлые мыследействия доходчиво расшифровывает. Короче, положишь на того Левшу лапу, чтоб не вонял больше. Мандат я тебе до вечера оформлю. Чтоб завтра от тебя и скрипа не осталось. Усек?