Борис Воробьев - Мир «Искателя», 1998 № 03

Забрызганный с головы до ног вонючей кровью чудовища, Бор подошел к умирающему дружиннику.

— Проклятая тварь! Надеюсь, мы убили ее! Бедный Суньяр! — Увидев, что дело безнадежно, он, качая головой, отошел в сторону. Вскоре стоны умирающего затихли…

После этого страшного пробуждения до самого утра никто не сомкнул глаз. С рассветом, предав товарища погребальному огню, они поплыли дальше, торопясь до следующей ночи выбраться за пределы реки, таившей в своем лоне, как оказалось, страшную опасность.

— Двенадцать человек нас осталось, и девушка, — сказал Бор своему помощнику. — Четверо на Тагэт, один у ожуоласов, шестеро в этих проклятых лесах; почти половина дружины ушла от меня безвозвратно, в чертоги смерти… А сколько будет еще?

… День склонился на вторую половину, когда плот достиг устья реки. Отсюда они решили добираться до ладьи посуху и двинулись на юг. Озеро лениво плескало волной на песчаный берег…

К закату следующего дня они поднялись на гребень знакомого наволока и увидели темные очертания своего корабля и костер, вокруг которого сидели их истосковавшиеся за дни ожидания товарищи.

— Привет, друзья! — крикнул им конунг.

— Ура! Наконец-то! — вскочили остававшиеся у озера, устремляясь навстречу исхудавшим от долгих странствий спутникам князя. Но радостные крики быстро стихли, потому что они увидели — вернулись к кораблю далеко не все ушедшие к Харваду. Теперь под рукой Бора оставалось шестнадцать дружинников и девушка. А впереди была дорога…

На следующее утро озерный конунг объявил, что они идут на север. Корабль вышел на веслах из тени наволока, и расправленный парус уловил дуновение ветра. Плыть было куда быстрее, чем двигаться пешком. Вскоре после полудня они уже минули устье Ардвы. Берега сделались более каменистыми, во многих местах выступали скалы. Ветер усилился, и корабль пошел быстрее…

Переночевав на берегу, на рассвете они снова вышли в плавание, теперь намереваясь срезать северо-восточный угол озера. Казалось, ничто не предвещает неожиданностей. Внезапно, незадолго до полудня, с озера показался знакомый красно-черный парус.

— Никак Вирре Бердекс к нам пожаловал? — удивленно воскликнул Гунн. И действительно, судно хускарлов быстро увеличивалось в размерах, явно направляясь к дингардскому кораблю. Талма, ставший еще более востроглазым после похода в Харвад, вскарабкался повыше на нос и вскоре крикнул:

— Я вижу, там полно людей у них на борту! И почти половина — в одежде ожуоласов!

— Вот это да! — вырвалось у князя. Гунн лишь покачал головой.

Когда корабли сблизились, Бор крикнул:

— Привет тебе, Вирре! Снова мы повстречались!

— Привет и тебе, конунг! — рявкнул рыжебородый разбойник. — Я вижу, у тебя не очень-то здорово с командой? Вон сколько банок пустует!

— Зато у тебя, кажется, лучше некуда! Ты помирился с ожуоласами?

— Я порешил: раз они поредили мой экипаж — пусть его же и пополнят. Верно? — Вирре осклабился. — Я взял десяток их на борт и, думаю, сделаю из них порядочных бойцов. Ожуоласы ненавидят всех чужаков, но я обещал им добычу, а они народ рачительный и бережливый, как и всякая туповатая сволочь. А вот у тебя что они могли бы получить, а?

— Ты прав, — скупо ответил озерный конунг.

— Я думаю, пора нам вспомнить прежние счеты, — уже серьезно сказал Вирре, делая знак своим людям. Неожиданно ожуоласы подняли свои луки, щелкнули тетивами — и меткие стрелы, свистя, застучали в щиты, которые еле успели подставить дингардцы. Однако некоторые из стрел, вонзясь в дерево бортов, шипя, вдруг вспыхивали ярким пламенем. Корабль загорелся сразу в нескольких местах.

— Стреляйте! — скомандовал конунг своим людям, поняв, что под дождем стрел беспомощное судно погибнет. Защелкали тетивы четырех луков, и, хотя стрелки не были столь слажены, как у противника, ожуоласские стрелы теперь летели реже и не так метко.

— Туши огонь! — крикнул Бор, черпая воду шлемом и заливая разгоравшееся пламя. Еще двое или трое последовали его примеру, действуя кожаными ведрами, остальные прикрывали их щитами. Однако колдовской огонь под струями воды лишь трещал пуще. Там, где возможно, принялись топорами рубить горящие доски, в других местах забивали пламя плащами. В это время одному из дружинников стрела вонзилась в горло, и он, хрипя, упал на дно ладьи. Нескольких ранило. Под прикрытием стрелков, корабль хускарлов шел на сближение.

— Как тебе ожуоласский огонь?! — крикнул Вирре.

— Это галдерское пламя, орудие свартен! — ответил Бор. Хотя и второй дружинник был прошит стрелой и упал в воду, но пламя все-таки удалось сбить, а больше огненных стрел у врага, как видно, не было.

— Вот тебе и от меня подарочек! — Разъяренный потерей двух людей, князь схватил со дна ладьи трофейный хускарлский топор и изо всей силы метнул его. Пролетев пятнадцать саженей, топор врезался в шлем верного Раппа, и помощник Бердекса рухнул к его ногам с расколотой головой. Через минуту корабли стукнулись борт о борт, и началась сеча. Каждая сторона дралась стоя на своем корабле. Ожуоласы, хорошие стрелки, в рукопашной не отличались ни упорством дингардцев, ни яростью хускарлов, да и вооружения подходящего у них было мало, так что они держались позади своих нанимателей. Поредевший строй дингардцев щитами сдерживал натиск хускарлов, отвечая копьями. Бор в середине обороны рубил направо и налево так, что вскоре очистил место напротив себя от врагов.

В этот момент на него напал Бердекс, и они принялись яростно сражаться. Но почувствовав, что князь начинает одолевать и примеривается перескочить на его корабль, Вирре испугался повторения разгрома на реке Тагэт.

— Отходим! — крикнул он, и хускарлы быстро отошли.

Победа далась Бору тяжелой ценой — пятеро были убиты. Оставалась всего дюжина бойцов, из них Айсат, Талма и еще некоторые были ранены.

Теперь князь в угрюмой задумчивости стоял над телами павших, покрытыми плащами, пока остальные приводили корабль в порядок. Волна плескала в обгоревший борт — хорошо, что успели спустить парус, не то в таком огне легко бы его лишились.

— Мы должны идти до конца, слишком уж много отдано, и кому, кроме нас, по силам завершить это дело? — произнес вслух озерный конунг. — Друзья, мы пойдем на Войкар, город Тьмы, хотя давно оттуда не было добрых вестей. Но там начинается кратчайший путь в горы Тундар, где исчезли талисманы, которые мы разыскиваем. И в этом месте, быть может, мы сумеем разузнать о них поточнее…

Невольно дрогнуло сердце у его людей несмотря на только что пережитую яростную схватку — ибо слухи о Войкаре говорили, что это не лучшее место в Поозерье. Именно потому, что считался он воротами в сумрачные горы Тундар. Однако парус был поднят, и судно упрямо двинулось на север, унося свою отважную команду.