Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 17

— Это мятеж! Близнецы переглянулись.

— Я управлюсь, Лаз; это моя обязанность — сегодня нечетный день. Лазарус, ты же сам учил нас, что командор на корабле — просто пассажир, потому что за все отвечает капитан. Поэтому «мятеж» — слово неуместное в данном случае.

Лазарус вздохнул.

— Я воспитал пару нахальных космических адвокатов.

— Братец, но ты же и научил нас этому. Ты же сам.

— Конечно. Вы победили. Но глупо ждать меня каждый день, год за годом, до бесконечности. Мне не приходилось видеть такой тюрьмы, из которой за год нельзя было бы сбежать. А ведь я посетил достаточное количество исправительных заведений. Может, отложить все… Впрочем, не буду спорить! Теперь о временных маркерах. Если возникнет необходимость в перекалибровке, сделать это несложно; надо спуститься на Землю и выяснить точную дату по григорианскому календарю. Но я не хочу, чтобы вы делали это, потому что никто из вас не имеет опыта общения с землянами. Вы попадете в беду, а меня не будет рядом, чтобы выручить вас.

— Братец, неужели ты полагаешь, что мы настолько глупы?

— Нет, Лаз, я не считаю вас глупыми. Вы обладаете тем же самым мозговым потенциалом, с которого я начинал, а я отнюдь не глуп, иначе не прожил бы так долго. К тому же вы получили очень хорошее образование, гораздо лучше того, которое имел я в вашем возрасте. Но, дорогие мои, мы говорим о Темных временах. Вы двое воспитаны в среде, предполагающей на все рациональную реакцию, которой там не дождетесь. Я бы не разрешил вам приземляться в этой эре, даже вместе со мной, предварительно не дав наставлений в том, насколько здесь допустим рациональный подход в словах и поступках. Только так. Лазарус помолчал и продолжил:

— Не беспокойтесь, существует еще два способа определения времени из космоса. Один из них — метод Либби, очень громоздкий, но действенный; нужно сравнить положение планет Солнечной системы. Беда в том, что при измерениях, если только не потратить на них колоссальное время, можно ошибиться и принять расположение планет, случившееся за несколько тысяч лет до того или позже, за истинное. Поэтому мы воспользуемся теми отметками, которые время оставляет на поверхности Земли. Весьма надежна радиоактивная датировка появления этого кратера. Если его нет — значит, вы явились за несколько столетий до нужного времени. Вполне приемлема дата возведения Великой китайской стены, египетских пирамид. Даты постройки Суэцкого и Панамского каналов тоже вполне точны, как и, к несчастью, дата гибели Европы. Но не пытайтесь проверить ее! Опускайте экраны и улепетывайте побыстрее: в тот год любой странный космический корабль в небе непременно уничтожат — если только он окажется уязвим. Действительно, если любой временной маркер из списка засвидетельствует, что вы попали в год после 1940 по григорианскому календарю, уматывайте поскорей в предыдущее время.

Пока достаточно. С моей точки зрения, пора спать, хотя за бортом корабля еще светло. Я хочу, чтобы вы заучили все это, пока не станете помнить об этом и во сне: все даты, что искать и как найти маркер, даже если У вас нет земного глобуса, по которому можно проверить себя. Есть вопросы? Только не говорите хором.

— У меня есть, — ответила Дора.

Потом, Дора, — перебила капитан Лорелея. — У нас есть кое-что для него.

— Хорошо, умолкаю.

— Что вы хотите мне сказать? — спросил Лазарус. — Пора осеменить нас… Лазарус.

— Обеих, — добавила Ляпис Лазулия.

Лазарус посчитал в уме десять шимпанзе, затем прибавил к ним еще десяток.

— Об этом не может быть и речи! Близнецы переглянулись.

— Мы знали, что ты это скажешь, — сказала Лорелея.

— …и сомневались лишь в том, сумеешь ли ты это сделать дружелюбно и ласково…

— …значит, мы скажем, что ты отказался, и она все сделает сама… воспользуется твоей спермой… из банка…

— …но нам было бы приятнее, если бы наш возлюбленный брат, который всегда был к нам так добр…

— …а теперь добивается, чтобы ему отстрелили задницу в Темных временах…

— …хоть раз отбросил бы свои дурацкие предрассудки…

— …и отнесся к нам как к биологически зрелым женщинам…

— …а не как к детям, которыми он привык нас считать…

— …Айра, Галахад и Джастин не считают нас детьми…

— …в отличие от тебя. Это не просто унижение, это просто ужасно, тем более что мы можем не увидеть тебя вновь…

— …ты же без всякого смущения трахнул Минерву.

— …не говоря уж о Тами, Гаме и Иш…

— Прекратите! Они замолчали.

— Для них я весьма дальний родственник. Математически это маловероятно.

Лорелея спокойно возразила:

— Математически все вероятно, Лазарус, потому что мы все заняты этим делом. Джастин, Айра и Галахад стараются уступать друг другу. Ведь отцом первого ребенка Минервы должен стать Айра, а отцом первенца Тами — Джастин. Но если что-то не получается… если кто-то из четверых — не троих! — оплошал, то Иштар все исправит, воспользовавшись банком спермы.

— Но я не состою в этом банке… Девицы снова переглянулись.

— Хочешь пари? — спросила Ляпис Лазулия.

— Продуешь, приятель, — произнес компьютер. Лазарус задумался:

— Значит, Иштар обманула меня двадцать лет назад. Когда я проходил у нее реювенализацию.

— Могла бы, Лазарус, — спокойно промолвила Лорелея, — но не сделала этого. Но я знаю, что это свежая сперма. Замороженная не более года назад, после того как ты назначил дату своего перелета.

— Невероятно!

— Не говори так. В каком контейнере можно наилучшим образом сохранить живую сперму, прежде чем техник поместит ее в банк?

Лазарус выглядел весьма озадаченным.

— Ну я… я бы… я… Черт побери!

— Именно, братец. Поместив ее в женщину. Ты старался подбирать время так, чтобы не оставить своим наложницам ребенка, ну а они старались посетить Иш и Галахада, как только ты засыпал, и, конечно, подделывали свои календари. Дело в том, наш возлюбленный брат, что твои гены не принадлежат тебе — как и никому другому. Мы слышали, как ты сам говорил это, рассказывая о том, как создавали Минерву. Гены принадлежат расе, просто они пожизненно находятся в распоряжении отдельной личности. И все мы — зная, что ты намереваешься совершить это безрассудное путешествие, — решили, что ты вправе распоряжаться собственной жизнью, однако не имеешь права погубить уникальный генетический набор.

Лазарус изменил тему разговора:

— Почему ты сказала «четверо»?

— Брат, ты стыдишься, что сошелся с Минервой? Я не верю этому. И Лаз не верит.

— А… нет, я не стыжусь, я горжусь этим! Проклятье, вы обе всегда умели втянуть меня в историю. Вот уж не думал, что она обо всем разболтает. Сам я не говорил никому.

— К кому же ей обратиться кроме нас?