Карен Симонян - Сицилианская защита

К вечеру наши игры становились еще интереснее. В это время мы обычно играли в прятки. И когда темнело настолько, что в густеющей синеве неба появлялись бесшумно парящие летучие мыши, кто-нибудь из ребят осмеливался даже спрятаться за оградой садов. Чаще между кустами роз, а то и в кустах абрикосовых деревьев. Это считалось сигналом к атаке. Босоногая ватага мальчишек совершала нападения на сады. С невероятной быстротой и ловкостью летели за пазуху зеленые персики, и абрикосы величиной с орешек, горькие, .как яд. Садовники злали примерные часы наших налетов и то и дело устраивали засады. Иногда им удавалось кого-дибудь изловить и разок-другой огреть хворостиной. Но велика ли беда - хворостина. В основном они терпеливо втолковывали нам, что грех рвать зеленые фрукты, да и вредно, животы разболятся.

Эти долгие проповеди были ужаснее всего. К тому же нам было досадно, что нас не принимали всерьез и только нудно наставляли.

Каждый вечер мимо нашего дома проходила какая-то девушка. Я еще был настолько мал, что никак не мог сообразить, сколько ей лет. Я всегда с нетерпением ожидал ее появления. Она мне очень нравилась. А так как старшие ребята рассказывали всякую всячину про любовь и гордились тем, что они даже уже влюблены, то и я про себя решил, что люблю эту незнакомую девушку.

Я избегал попадаться ей на глаза. Когда подходило, время ее появления, я прятался, за красный полуразвалившийся забор и смотрел на,нее в щель.

Впоследствии, став взрослым, я всегда, вспоминал эту девушку, когда речь заходила о первой любви. Мне казалось, что она и была моей первой любовью.

Однажды, когда при очередном набеге, спасаясь от кары садовника, мы улепетывали во всю прыть вниз по улице, я споткнулся и упал на пыльную мостовую улицы Нариманова.

Утром, я обнаружил под глазами синяки.

А к вечеру вдруг решил больше .не прятаться от девушки и по-рыцарски объясниться в и в любви... Мне казалось, что синяки под глазами придавали, мне мужественный вид, точно так же, как шрам, рассекавший лицо того молодого моряка, из истрепанного приключенческого романа.

Девушка была в шелковом платье с ватными подушечками на плечах. В руках у нее сумочка. Она и не заметила меня. Только скользнула холодным взглядом по синякам под глазами.

Доведись мне сейчас увидеть ту девушку, не узнаю ее.

Но .это ничуть не смущает. Потому что и первая моя любовь была,чем-то вроде тех зеленых абрикосов, которые мы упорно рвали в чужих садах, но есть не могли и выбрасывали в арык, текущий к Гетару.

Луиза вышла, из лаборатории. Рубен поднялся и тоже направился к двери.

Я сорвался с места, боясь, остаться наедине с Седой...

Но Рубен подошел к умывальнику у двери и стал медленно и лениво мыть руки.

Седа, опустив голову, молча работала.

Я принялся бесцельно перелистывать журналы. Рубен тщательно вытер руки и толкнул дверь лаборатории.

- Рубен!

Он остановился, недовольно взглянув на меня.

- Можно тебя на минутку?

Рубен подошел.

- Когда намерен представить отчет?

- Отчет готов! - Он вынул из своего ящика несколько листков, отпечатанных на машинке.- Пожалуйста... Могу идти?

- Подожди,- сказал я.- Здесь, мде кажется, ошибка.

- Я все проверил, и не раз,- ответил Рубен.

Хоть бы вернулась Луиза, и я бы прекратил этот дурацкий разговор.

Но она не возвращалась.

- Здесь ошибка,- настаивал я.

- Нет никакой ошибки.

- При такой температуре процесс не может продолжаться.

- А если, он продолжался?..- коварно спросил Рубен.

- Черт возьми... Если продолжался, значит, нужно поздравить шефа.

- Да? Вот я и иду поздравить шефа.

- Пожалуйста, будь посерьезней. Я, кажется, тебя предупреждал?

- Я абсолютно серьезен,- сказал Рубен.

- Повторить опыт! - приказным тоном потребовал я. - Где Луиза? Седа, сейчас же повторите опыт.

И, растерявшись, я замолчал.

Седа подняла голову. Ее взгляд только скользнул по моему лицу.

- Повторите опыт. Когда температура дойдет до этой точки,- я указал на точку резкого преломления кривой на одной из страниц данного мне Рубеном отчета,- сообщите мне. Я иду к Айказяну.

В два часа семнадцать минут, хлопнув дверью, в кабинет влетела Луиза.

- Идите, уже, время!

Шеф взволнованно взглянул на меня и помчался в лабораторию. Потом, вернувшись из коридора, спросил:

- А ты не идешь, Левой?

- Нет,- ответил я.- Хочу решить и эту задачу.

Я услышал удаляющиеся шаги Луизы и Айказяна.

Карандаш притупился. Я стал терпеливо оттачивать его в ожидании Айказяна.

Без шефа я никак не мог сосредоточиться Мысли уносили меня далеко-далеко. Вспомнил Седу, и невольно возникла какая-то параллель между нею и той девушкой из моего детства, появлявшейся к вечеру на кривой улочке Нариманова.

Когда я вдруг дредставлял, что мог бы так в течение всей жизни и не встретиться с Седой, мне делалось жалко себя и я ощущал ужасную беспомощность.

...В этот день мы с Айказяном засиделись в кабинете допоздна. Шеф был доволен результатами опыта, а я тем, что так и не остался наедине с Седой.

Мне стало невыносимо .тоскливо дома, и я решил пойти в лабораторию. Шел не спеша, не беспокоясь, что опоздаю и старик смерит меня недовольным взглядом из-под очков...

Свернул к институту и приподнял воротник пальто. На улице никого не было, и только мысли незримо сопровождали меня.

Как это приятно, когда тебя, пусть даже изредка, незримо сопровождают только твои собственные мысли... В такие минуты одиночество становится понятием относительным. Человек оказывается один на один с бесконечно огромным миром.

Институтский дворик с низким забором был погребен под снегом, подернутым корочкой льда. С водосточных труб свисали тяжелые бесформенные сосульки. Деревья, особенно тонкие, тянущиеся к небу тополя, стояли словно удивленные этой суровой и причудливой зимой, А вдали вместе с темнотой расползался мутный туман.

Институтский сторож, бормоча что-то под нос, отворил тяжелую дубовую дверь и поспешил к себе в каморку: как бы не упустить сон. Ночные сторожа, по-моему, рождаются на свет с единственной целью выспаться и никогда не высыпаются.

Я как тень проскользнул по коридору, оказался у дверей лаборатории и повернул ручку.

Яркий свет ударил мне в лицо. Я прикрыл глаза руками и услышал возбужденный голос:

- Наконец-то явился. Смотри, какой странный полимер получился!

Они не спешили.

Шагали молча на некотором расстоянии друг от друга.

Катились минуты. Чтобы потом сложиться в часы. Седе и Левону казалось, что они стоят, а мимо, бесшумно дребезжа, протащился старенький, допотопный трамвай.

Они молча остановились у дома Седы. Левой взял в ладони озябшие пальцы девушки.

Он почувствовал ее теплое дыхание.