Ефрем Акулов - Поиск-84: Приключения. Фантастика

— Хорошо! — воскликнул он. — Но что я должен написать?!

— Правду, и в вашем лучшем стиле. Что интересующий нас человек является еретиком и проходимцем, а также невежей и тупицей, и подкрепите это все соответствующими примерами.

— Никогда так не приятно говорить правду, — ответил он, — как тогда, когда она спасает жизнь. Я напишу.

— Хорошо. Встретимся после того, как вы отправите письмо. Тут же, в это же время.

Я не отказал себе в эффектном жесте — растаял в воздухе. Время такое, что материалиста не встретишь, а значит, лишний эффект не помешает. Он обязательно напишет.

— Давай на пару дней позже, — сказал я Та Кэ. — Все в порядке.

— Сначала я хочу взглянуть на текст письма, — попросил Павел.

Та Кэ пожал плечами и заложил крутой вираж, выхватив из пространства-времени письмо, скопировав, вернув обратно в суму гонца, и остановил хрон двумя сутками позже, в том же месте.

— Все в порядке, — сказал Павел, просматривая длиннющий свиток. — Утешь его, и поехали дальше.

Я очутился в той же комнате, едва Ким наладил канал. Герхард не спал, но больше ничего не изменилось. Все так же лежали на столе бумага и перья, все так же стоял бокал с вином.

— Наконец-то! Вы могли бы прийти и вчера! — почти радостно воскликнул он, увидев меня. — Скорее, противоядие!

— Вы написали?

— Да, всю правду! Ну, скорее!

Я бросил ему таблетку, он проглотил ее, запил вином. Я снова включил гипноизлучатель. Внушение сработало, он повеселел.

— Скажите мне, откуда вы? — спросил он.

Я замялся — такого вопроса я не предвидел.

— Так я и думал, — он кивнул своим мыслям. — Ну как там у вас?

— Хорошо, — сказал я машинально, еще не понимая, куда он клонит. — Живем…

— Рад за вас, — он улыбнулся грустно, — а вот мне туда не попасть, пожалуй… Или — попасть?

— Вам? К нам? — Я растерялся окончательно. — Почему же… Мы готовы принять любого…

— Вы не полномочны это решать? — спросил он почти ласково. — Ничего. Передайте тем, кто над вами, мою просьбу: позаботиться, чтобы после смерти я попал именно к вам. Не вверх, не вниз, а к вам? Передадите?

— Хорошо…

Меня впервые раскололи в прошлом, и я не знал, что делать. Одно дело — поддерживать заблуждения, и совсем другое — идти на явную ложь. Тем более ничего невозможного он не просил. Я пообещал ему и теперь чувствовал, что должен выполнить обещание.

Человек, понявший, откуда я, достоин жить в лучшем мире. Но как же остальные?

Какое я имею право жить в этом будущем, когда все мои современники давно лежат в могилах? Или — точнее — страдают в своем двадцатом веке? Чем я лучше?

Мне просто повезло. Так что же — справедливость превращается в лотерею? Где он, высший суд — в том, что Эйнштейн и Рузвельт мертвы, а я жив?

А что я могу сделать?

В том-то и дело, что все…

Все мое сознание человека века двадцатого протестовало — слишком велика идея, слишком безумна. Но я достаточно долго прожил на рубеже двадцать второго и двадцать третьего веков, чтобы понять: это именно та цель, которой мне так не хватало.

Планет хватит на всех. Технологий тоже. Значит, быть воскресению.

— Хватит, Питер, прохлаждаться, — сказал Олег, которому, видимо, надоело смотреть на мое отрешенное лицо. — Мы уже приехали!

И мы продолжили работу. Остановка за остановкой, съемка состояния за съемкой, руки делали свое, я что-то говорил, фиксировал, делал вылазки, а мозг работал совсем в другом направлении, обдумывая проект в деталях, и только под самый конец я вспомнил — а Сталин? А такие как Гейлих? Их что, тоже воскрешать? Кто осмелится провести черту?

Хол смотрел телестенку. Он никак не мог отвыкнуть от телеэкрана, и хотя уже не ловил, как прежде, всех новостей в информационном потоке — он уже достаточно знал о мире, куда попал, — но все ждал чего-то столь же увлекательного, как американский футбол или слушания в сенате.

Гейлих вошел, как всегда, без приглашения и без звонка.

— Привет, — бросил он. — Как дела?

— Прекрасно. Почти закончил новую галактическую модель…

— Вы здесь неплохо освоились, Хол. А вот как насчет возвращения?!

— Уже?!

— Уже?! Да вы здесь торчите три года!

— Разве это срок?

— Срок? — Гейлих улыбнулся. — В тюрьме это был бы срок. Ну ладно, не будем препираться попусту. Я вижу, возвращаться вы не хотите? Так?

— Вы совершенно правы.

— Не стану вас уговаривать.

Хол взглянул недоуменно:

— Отправитесь в одиночку?

— Зачем же? Просто я вас заставлю.

Гейлих положил на стол чемоданчик, который до сих пор держал в руке, и открыл его, загородив собой содержимое. Хол приподнялся:

— Каким это образом?

— Вы знакомы, мой друг, с технологией перемещения во времени на туристических машинах марки «Темпо»?

— Естественно. Но как вы собираетесь меня принудить с помощью этой технологии?!

Гейлих ответил коротким, явно сдерживаемым смешком, вынул что-то из чемоданчика и быстро его захлопнул. Потом повернулся. В руке его был зажат похожий на старинный пистолет предмет.

— Взгляните, — сказал он.

Потом навел предмет на стол и сжал его посильнее. На столе вспух ком огня и тут же опал, оставив дыру величиной с кулак и обгорелую кайму вокруг.

— Понятно…

— Ничего вам не понятно! — почти крикнул Гейлих. — Где ваши глаза, Хол?! Вы же американец! Это будущее просто ужасно! Я смеялся до слез, когда узнал здешние порядки: каждый может сделать себе все что угодно — но не использует такую возможность! Каждый может захватить машину времени — но не захватывает! Им это просто не нужно!

— Как я в вас ошибался… — пробормотал Хол.

— Вы только и делаете, что ошибаетесь. Сейчас, между прочим, тоже, — парировал Гейлих. — Вы меня никогда не понимали! Продолжу: в этом мире любой может попасть в Школу координаторов, где его научат управлять. А выборы? Эта анонимность конкурсов проектов координации? Кстати, — Гейлиху словно пришла в голову забавная мысль, — вы за какой проект голосовали на последних планетных?

— За «Голубую змею», — ответил Хол, совсем уже сбитый с толку.

— У вас хороший нюх, — одобрил Гейлих. — Так вот, Хол, скажите-ка вы, столько раз во мне ошибавшийся, только честно — чего, по вашему мнению, с точки зрения земных порядков, заслуживает небезызвестный вам Джордж Гейлих?!

— Ссылки обратно в прошлое, — буркнул Хол. — Пожизненной.

— У теперешних землян, да и у вас, как ни странно, другое мнение. Оказывается, я избран председателем координационного совета этой планетки.

— Что?! — Хол вскочил. Он знал, что координационный совет планеты — высший орган власти, и пост его председателя примерно соответствует посту президента США. — Так «Голубая змея»…