Ефрем Акулов - Поиск-84: Приключения. Фантастика

— Эта игрушка пусть останется у тебя. Быть может, с ее помощью тебе будет проще найти общий язык с другими людьми. — Угадай помолчал, а потом сказал тихо: — А главное-то ты понял, парень?

— Понял! — выпалил Касьян. — Я все стены лозунгами испишу!

— Ничего-то ты не понял! — Мудрый ящер погладил его по волосам. — Но ты еще молод, и наверное все-таки поймешь…

А Касьян думал о маме, о Ленке, о ребятах, о том, что же тогда делать, если не лозунги писать? Трудно все-таки держать ответ перед Вселенной!

А гости тем временем ушли.

— Ну как тебе болеется? — спросила мама.

— Совсем здоров, — ответил Касьян, — завтра пойду учиться!

— А температура?

— Нормальная, — соврал он, и мама поверила. Она всегда почему-то верила Касьяну. А ему в этот вечер было совсем не до болезни.

После ухода Угадая и Квунгвазиргва он долго сидел и думал. О разном. Много мыслей бродило в голове: о Земле, о мире и войнах, о людях, их словах и делах. Касьян вспоминал слепого ящера и фельдмаршала Реминуса, а потом — снова Ленку и ребят из группы.

— Ну вот и хорошо, что поправился, — сказала мама. — Сейчас разогрею суп, покушаем и сядем смотреть телевизор. А завтра — учиться.

— Некогда мне ужинать, мама! Сегодня возле горисполкома будет митинг общества «Мемориал». Люди будут требовать демократии и справедливости. Я обещал быть.

— Никаких митингов! Здоровье дороже! До завтра из дома — ни ногой, а то снова затемпературишь!

— Я должен, мама! — ответил Касьян. И она больше не возражала ему, а скрестив руки на кухонном фартуке, молча смотрела сыну вслед и думала, что Касьян стал уже совсем взрослым, жутко похож на отца и все-все понимает.

Она проводила Касьяна до двери и вернулась к плите.

Климов снова ехал в Петрозаводск, хотя лет десять назад поклялся себе, что нога его больше на ступит на эту землю. В ночь приезда, когда он уже оделся, сдал постель и томился в двусмысленном ожидании, сосед рассказал ему историю о Живой Хижине.

Они почти двое суток делили полупустое купе, не обменявшись за это время и сотней ничего не значащих фраз. Точнее, Климов все время ловил на себе его испытующий взгляд, видел, что тот прямо-таки изнывает от потребности излить душу. Только у Климова не было ни сил, ни желания ввязываться в монотонную вагонную беседу. Да и не был ему симпатичен этот человек. И вот теперь тот все-таки не выдержал:

— Вы в Петрозаводск домой или в командировку?

— Домой.

— Давно не были?

— Да уж лет десять, наверное. А что, заметно?

— Нервничаете.

— На это, — улыбнулся Климов натянуто, — есть свои особые причины.

В глазах соседа промелькнул испуг. Похоже, тот подумал, что Климов хочет перехватить инициативу. И он, перебив, начал уводить разговор в сторону. Климову было смешно следить за этими потугами — навязываться случайному попутчику в соболтатели было не в его правилах. А сосед заметив, что Климов начинает все чаще и чаще отмалчиваться, взял быка за рога:

— Вы извините! Создается впечатление, будто я навеливаюсь вам со своим рассказом, — он заискивающе улыбнулся, — но ведь недаром же считается, что железнодорожные пассажиры особенно болтливы…

Его манера выражаться, неуместная аляповатость фраз нагоняли на Климова уныние.

— Я слишком долго молчал, а до этого — слишком много говорил. И мне не верили. Вы, наверное, не представляете себе, как это страшно, когда НИКТО не верит. Особенно, когда на тебе висит подозрение в убийстве… Ложное, не доказанное, но — подозрение… Вы, случайно, не юрист?

— Нет. Инженер-строитель, — соврал Климов.

— А я вот юрист. Был.

«Ну, конечно, он — юрист, физик из ящика, Штирлиц на отдыхе. А его младшая сестренка замужем за Винни-Пухом! Все они такие, эти попутчики…»

А сосед уже завелся и не остановить его, хоть за уши тягачом оттягивай:

— Мне не хотелось бы вам казаться трепачом или фантазером в манере Калло и Гофмана…

«Глядите, люди добрые, какие мы образованные — романтиков поминаем!» — подумал Климов.

— …Но то, о чем я хочу вам рассказать, просто жжет меня изнутри. Вас мой рассказ ни к чему не обязывает, а меня вы очень обяжете, если согласитесь выслушать!

— О чем речь! Конечно! — с фальшивым пылом сказал Климов, тут же теряя к собеседнику остатки симпатии. И почему по железной дороге ездит столько неврастеников? Летали бы себе самолетом. С минуту он смотрел, как пальцы соседа терзают спичечный коробок. Потом отвернулся.

— Это случилось двенадцать лет назад. Тогда я только что окончил институт и еще не отработал сроков своего распределения. Мне было двадцать два. Работал я тогда юрисконсультом на одном из заводов города Лиепаи. Впрочем, это не важно.

«Когда мы прибываем в Петрозаводск?» — с тоской думал Климов, украдкой взглянул на часы и скис окончательно. Пятьдесят четыре минуты этой тягомотины ему были обеспечены.

— …В ту пору среди молодежи свирепствовало («Свирепствовало!» — мысленно огрызнулся невольный слушатель) увлечение мототуризмом. И я не был исключением.

Идею подал мой тогдашний приятель Анатоль Пурмалис, из отдела главного механика. Он сколачивал группу для мотопробега по Каракумам. Чьи-то лавры ему спать не давали… Нас подобралось пятеро: сам Анатоль с женой, его младший брат Иво и мы с Ингой. Все мы увлекались мотоциклами, а Анатоль был даже мастером спорта.

Уговорились твердо, подгадали к сроку отпуска и отчаянно готовились к предстоящему походу. Только случилось так, что за неделю до отпуска Анатоль попал в больницу. Сильно разбился на тренировке. И с этого момента все у нас пошло кувырком.

Лайма, конечно, осталась у постели мужа, Иво захандрил и уехал к деду на хутор. Однако мы с Ингой решили не сдаваться. Тем более, что все уже было готово: мотоциклы тянут, как звери, припасы собраны. А настроение… что ж, настроение, оно меняется…

Инга тогда окончила четвертый курс биофака, бредила орнитологией и была девчонкой хоть куда. Накануне поездки мы подали заявление в загс и предвкушали это оригинальное предсвадебное путешествие.

Через три дня мы уже были в начальном пункте маршрута. Отсюда нам предстоял двухнедельный путь по пескам…

Поезд замедлил ход. Прибыли на какую-то маленькую станцию. Климов встал, опустил стекло в окошке, безуспешно пытаясь прочесть скудно освещенную вывеску над дверями вокзала. А когда вернулся на место, оказалось, что он упустил нить рассказа…

— …тем более что нам обоим этого хотелось. Это не прибавляло сил, но и не мешало нам проходить предусмотренные дневные километры. Инга, как ребенок, гордилась своим воинственным видом и по вечерам изображала из себя идальго Ламанчского. Но Дон-Кихотом был все-таки я. Пожалуй, никто другой не решился бы взять свою Дульсинею в эту пыльную и горячую Тобоссу…