Ант Скаландис - Вторая попытка

- М-м-м-а-а-о, - с достоинством произнес он, и драчуны мигом прыснули в разные стороны.

"Сюрная сцена, - подумал Виктор. - И откуда вдруг повылезло столько этого таиландского зверья?"

Он вспомнил, как много лет назад в этом же городе бедуин прогуливал по улице сиамского котенка на шлейке и собралась толпа зевак. Такого местные жители еще не видели, а одна девочка даже спросила:

- Ой, это у вас что, обезьянка?

Теперь дворовые сиамские коты стали достопримечательностью города. Они жили по всем подвалам, по всем помойкам вместе с рыжими, черно-белыми и полосатыми, но голубоглазых экзотических красавцев было несравнимо больше. Размножались они, что ли, быстрее? Или признаки их породы были как это учили в школе - доминантными? Кошек вообще в городе стало видимо-невидимо. Мышей они слопали всех до единой, даже крыс практически полностью передушили, оставив доедать собакам, а еще в народе поговаривали, что скоро исчезнут воробьи, - сиамцы необычайно лихо за ними охотились.

Виктор достал из холодильника тоник в большой пластиковой бутылке, плеснул себе в стакан и поглядел на часы. Сиеста кончилась. Пора к Тэдди. Кстати, ужасно хочется есть. Несмотря на жару. Кажется, он сегодня так и не позавтракал.

"Закажу ледяную окрошку, - подумал Виктор, мечтательно закрывая глаза, - и маринованных миног, и грибы, и мясо по-гватемальски..."

За привычным столиком сидели еще вполне трезвый Квадрига и Антон Думбель в шикарных белых брюках и белой рубашке с короткими рукавами, с карманчиками и погончиками. Он был теперь похож на губернатора острова Борнео, и к его мускулистым загорелым рукам сильно не хватало тяжелого маузера, завершающего образ. А также хорошо бы смотрелись рядом с ним по обе стороны рослые негры с автоматами. Однако губернатор острова Борнео был настроен миролюбиво, потягивал из высокого бокала что-то газированно-прохладительное и задумчиво глядел на запотевшую рюмку то ли коньяка, то ли виски.

- Здравствуйте, Антон. - Виктор решил подколоть его. - А почему же вы не на месте событий?

- Каких событий? - невинно поинтересовался Антон.

- Ну как же, около Лагеря большое скопление боевой техники...

- А-а, - протянул Антон, - ну, это не по моей части.

- Как же так? Разве инспектор по делам национальностей не должен присутствовать там, где национальный конфликт перерастает в военный?

Антон посмотрел на Виктора пристально, опрокинул рюмку, шумно выдохнул (судя по запаху, это был все-таки коньяк) и спросил:

- Вы знаете, почему мы проиграли Последнюю войну?

- Наверно, потому, что она была не последней, - быстро сказал Виктор, словно это был единственно возможный и заранее заготовленный ответ по ходу викторины.

- Оригинальная мысль, - оценил Антон.

И тут неожиданно вклинился Квадрига:

- А почему, собственно, вы считаете, что мы там проиграли?

Антон даже растерялся на мгновение.

- Н-ну... потому что это общепринятое мнение.

- А я вот так не считаю, - сказал Квадрига. И добавил: - Терпеть не могу общепринятое мнение.

Антон промолчал, Виктор на всякий случай тоже. Квадрига не унимался:

- На Последней войне я писал батальные сцены. С натуры. Мне почему-то знакомо ваше лицо, господин Думбель. Я не мог встречать вас на фронте? Нет?

- Нет, - отрезал Антон. - Меня там не было.

- Я пью за победителей Последней войны! - многозначительно изрек Квадрига и поднял свой стаканчик с охлажденным ромом.

- Так вы все-таки хотите услышать, Виктор, почему мы проиграли в той войне?

- Разумеется. Я вас слушаю.

- Потому что мы не знали, с кем воюем и для чего воюем, потому что у нас не было _и_д_е_и_, а у них, у наших врагов, - была. Они точно знали, что идут на бой за Аллаха, а у нас одни выполняли интернациональный долг, другие сводили личные счеты, третьи зарабатывали деньги, а в итоге все дружно признали, что это была интервенция, постыдная захватническая война и вообще ошибка.

- Простите, - прервал его Виктор, - но ведь это же все общее место. Не позорьтесь, Антон, вам не пристало пересказывать такие банальности.

- Вы не дослушали меня, - жестко сказал Антон. - Это всего лишь необходимая преамбула. Извините, если напомнил вам общеизвестные вещи. Официант! Двойной коньяк. Мне и господину Баневу. Вы не возражаете?

- Пока - нет, - сказал Виктор.

- Так вот, суть моей мысли заключается в том, что мы вели на самом деле не захватническую, а чисто оборонительную войну, мы, как всегда, раньше других почувствовали главную мировую угрозу и приняли удар на себя. Мы вступили в священную войну, не поняв ее смысла, и потому вынуждены были прекратить ее. Но теперь-то уже всем ясен зловещий смысл великого противостояния Север - Юг, заменившего собою ушедшее в историю противостояние Востока и Запада. Хотим мы этого или нет, шутили вы или говорили серьезно, но Последняя война была не последней, вы правы, нам снова придется воевать. И уж теперь-то мы победим, должны победить, иначе...

- Простите, - снова перебил его Виктор. - Но что-то на этот раз я не до конца вас понимаю. Кто он, этот враг с Юга, которому вы объявляете священную войну?

- О Господи! Правильно говорил Голем, что писатели - народ необразованный. Вы Салмана Рушди читали?

- "Сатанинские стихи"? Наслышан.

- Он написал не только "Сатанинские стихи", он много чего написал о мусульманах. И это он сказал, что главной угрозой для современной цивилизации является мусульманский мир. Мне неважно, арабы они, турки, пуштуны или боснийцы, они - мусульмане, и значит, враги. Я знаю, что такое ислам, уж вы мне поверьте. Да, я инспектор по делам национальностей, но это не значит, что я националист, как твердят эти оголтелые правозащитники. Я вовсе не отдаю предпочтения каким-то отдельным нациям, я отдаю предпочтение более гуманной религии и более высокой культуре. Вот и все.

Виктор даже есть перестал. Он смотрел на Антона и удивлялся произошедшей в нем перемене, из респектабельного, уравновешенного чиновника с так называемыми погонами в кармане он превратился в митингующего, почти истеричного политика или в боевого командира, с отчаянной смелостью поднимающего свою роту против неприятельского батальона.

Антон продолжал, увлекаясь все больше:

- Надо же наконец, надо же рано или поздно делать свой выбор, если мы действительно не хотим погубить цивилизацию. Нашу цивилизацию. Сколько можно кричать о равенстве перед законом и перед Богом (каким Богом?), сколько можно кричать о свободе и справедливости, когда в ответ тебе кричат "Джихад!" или "Газават!", а других слов просто не знают и не хотят слышать. С ними же не о чем договариваться. С ними нельзя договариваться. Их надо просто уничтожать.

- Помилуйте, батенька, что вы говорите такое? Ваше начальство разрешило вам произносить вслух такие слова?