Ант Скаландис - Вторая попытка

- Ты считаешь меня ребенком? - резко спросила она.

- Господь с тобой, Селена! Во-первых, ты мне нравишься...

Он помолчал, прислушиваясь к участившимся ударам сердца, и добавил:

- Как женщина. А во-вторых, я не считаю для себя возможным учить тебя жизни, объяснять, что такое хорошо и что такое плохо. Я в этом и сам порядком запутался, а к тому же чувствую: вы живете по каким-то своим, совсем новым законам. И скорее мне хочется просто понять их, может быть, даже чему-то поучиться. Упаси меня Бог навязывать молодым свою мораль! Так что отношения "ребенок - взрослый" между нами полностью исключены.

- Ну слава Богу, - сказала Селена, расслабляясь. - Мне еще нет двадцати, мне только будет двадцать. Но я командовала взводом спецназа и лично убила трех моджахедов, у меня орден Доблести второй степени, два легких ранения, знание четырех языков - на уровне общения, конечно, и... Впрочем, я сейчас не об этом. Я хочу, чтобы ты написал про нас и про моджа... то есть про бедуинов. Я, правда, боюсь, что ты не поймешь зачем, но я очень хочу, чтобы ты написал.

- Что написал? - не понял Банев. - Книгу?

- Да нет, - задумалась Селена, - наверное, не книгу. Ты же сам говоришь, что умные книги теперь никто не читает.

- Ну почему никто, случается, читают некоторые. Вот Голем, например, читает. Или этот, Антон, всего лишь капитан, а интересовался моим романом.

- При чем здесь Антон? - вздрогнула Селена. - Не сбивайте меня, пожалуйста. Я хочу, чтобы вы... чтобы ты написал большую статью в центральную газету, потом, возможно, выступил на телевидении, я хочу, чтобы вся страна, весь мир узнали, что у нас здесь творится. Банев - это все-таки имя. Люди будут читать, будут слушать...

- Стоп, стоп, стоп! - прервал ее Виктор. - Во-первых, спасибо за высокую оценку. Во-вторых, налей мне еще "дайкири". Видишь, я сижу с пустым бокалом. В-третьих, я действительно плохо разбираюсь в том, что у в_а_с_ здесь творится. И, наконец, как я понял, меня ангажируют. А это очень серьезно, девочка. Я ведь должен понять прежде всего, кто, зачем и сколько будут платить. Писатели - ужасные циники, девочка. Главный заказчик кто, папа?

- При чем тут папа?! - вспыхнула Селена. - Ты действительно ничего, ничего не понимаешь.

Она вскочила, выпила залпом остаток "дайкири" и, впившись зубами в персик, принялась ходить по комнате.

- Папа - замечательный человек. У него много денег и большие связи. Но здесь, в городе, да и во всем округе, он не имеет реальной власти.

- Понятно, - сказал Виктор, - реальная власть принадлежит Особой гвардии президента.

- Принадлежала, - поправила Селена, - пока она была Федеральным Бюро и не развалилась на восемь различных спецслужб. А теперь реальная власть в руках у бедуинов.

- У кого?! - Виктор чуть не выронил пустой стакан. - Нет, вот теперь ты точно должна мне сделать новую порцию, иначе я просто сойду с ума.

- Я же говорила, не поймешь, - пробормотала Селена.

В представлении Банева бедуины были некой своеобразной общиной, некой диаспорой чеченско-цыганской загадочной национальности, неким масштабным явлением этнографического и научно-медицинского порядка, возможно, в силу всего этого они представляли собой и некую разменную карту в большой политике и, безусловно, оказывали определенное влияние на жизнь города и окрестностей, но бедуины у власти - это был абсурд.

- Я не шучу, - продолжала Селена, наконец остановившись и принимаясь за коктейли. - Нам уже давно не до шуток. Ты должен понять, что происходит. Власти элементарно прохлопали тихую экспансию бедуинов. Пока президент и парламент выясняли между собой, кто больше украл, пока особые гвардейцы, контрразведка, департамент безопасности и все прочие спецслужбы делили кабинеты и обязанности, пока мы сами воевали с мусульманами в других странах, бедуины здесь взяли под контроль все. И что теперь может сделать папина губернская полиция даже с приданными ей федеральными войсками? Ничего. Они уже проиграли три войны моджахедам. Они хотят проиграть четвертую. Потому что бедуины - это те же моджахеды, это просто пятая колонна мусульман в нашем христианском мире. Президент со всеми своими танками и со всеми своими ищейками уже проиграл бедуинам. Вот только _м_ы_ не хотим сдаваться. И отныне _м_ы_ будем решать, кому стоять у власти. Мы, ветераны Последней войны, заменим собой все эти окончательно разложившиеся и развалившиеся спецслужбы, армию и полицию. Они думают, что мы еще дети, что мы играем, а мы уже давно не дети, с того самого момента, как нас бросили на фронт, в самое пекло. Мы умеем выживать там, где даже верблюжья колючка загибается от жары и ядовитого дыма, и мы умеем убивать. И мы будем убивать, пока это будет необходимо. И мы спасем этот очумевший мир от мусульманской угрозы, мы победим бедуинов и наведем здесь порядок...

От слова "порядок" Виктор ощутил жгучую боль в затылке, и к горлу даже подкатила тошнота.

- Новый порядок? - тихо спросил он, глядя в стол.

Селена не услышала. Она увлеклась своим яростным монологом и была ужасно красивой в этот момент. Слушать ее больше не хотелось. Хотелось только смотреть на нее. А еще - хотелось стянуть с нее джинсовые шорты с бахромой и отшлепать негодницу по круглой аппетитной попке, а потом... Ну известно, что бывает потом, после того как отшлепаешь красивую девчонку по упругим ягодицам.

Виктору сделалось вдруг невыносимо жарко, словно он пил не замороженный "дайкири", а горячую водку с перцем. Еще минута - и он действительно кинулся бы стаскивать шорты с этой разбушевавшейся медсестрички. Но ведь нельзя же забывать, что она еще и командир взвода спецназа, а стало быть, незадачливого насильника-романиста может постигнуть участь тех трех моджахедов.

- Дорогая моя, извини ради Бога, - молвил Банев, - можно мне пойти душ принять?

- Что? - ошарашенно замолчала Селена. - Душ? Какой душ? - Ей было очень трудно переключиться с высоких материй на прозу быта. - У меня есть бассейн. Ты не хочешь искупаться в бассейне?

- Боже! Я и забыл про такую роскошь, - воскликнул Банев. - Конечно, хочу!

Он висел у самой поверхности чистейшей голубой воды, разбросав по сторонам руки и ноги, и наслаждался забытым ощущением прохлады. За такое купание в этом безумном иссушенном городе можно было отдать многое. Да, Селена покупала его с размахом. И со вкусом. В этом ей трудно было отказать. Но вообще-то Виктор хорошо знал, что купить его практически невозможно, знал по опыту. При всех режимах его малодушные и самоотверженные попытки грубо продаться тем или иным властям заканчивались плачевно. Система менялась, трансформировалась, становилась с ног на голову, а он снова и снова оказывался в оппозиции к ней, снова и снова шел врукопашную на танки и с отчаянной смелостью доставал носовой платок, когда из державных уст летели в него разъяренные брызги. И если теперь он станет что-то писать по просьбе Селены, то не за прохладный бассейн и, уж конечно, не за деньги, на которые, как известно, можно ящиками покупать джин "Бифитер" и бочками - маринованных миног. Если он и будет писать, то лишь по одной причине: он влюбился в эту юную предводительницу христианских боевиков, влюбился как мальчишка и готов верить ей (кому-то же надо верить!) и помогать. Верить и помогать.