Дмитрий Скирюк - Руны судьбы (Осенний Лис - 5)

Помимо Рутгера и Матиаса, в маленькой, жарко натопленной и скупо освещённой комнате оказались ещё двое: брат Матиаса Макс - невысокий носатый парень по кличке Румпель, и темноволосый, скуластый, тощий, как скелет, Яапп Цигель, представлявший в воровском "совете" городских домушников. Цигель был невероятно худ, а щёки у него были такие впалые, что, казалось, соприкасаются изнутри; подельники за глаза называли его "Цапель". Остальных двоих сегодня не было - пятёрка воровского схода никогда не собиралась в одном месте без особенной нужды.

- Присаживайся, - Матиас указал ему на стул с высокой спинкой и сам уселся на другой. - Выпьешь? Ах, ну да, ты же не пьёшь... Как догадался, где мы?

- Проще простого, - тут Рутгер не отказал себе в удовольствии усмехнуться. - Надо было только выбрать кабак, в который брезгуют зайти даже городские стражники.

Матиас с братом переглянулись и снова уставились на Рутгера.

- Умно, - признал и высказался Цигель. - Даром, что пришлый, а сообразил. Слышь, Макс? А? Не прочихали. Придётся нам над этим подзудетъ.

- Подсуетимся, - отмахнулся Румпель, - дело дальнее. Пусть лучше скажет, что стряслось.

- Чего тут говорить, - Матиас перевёл свой взгляд на Рутгера. - Всё дело в рыжем травщике, я так понимаю?

- Да, - Рутгер кивнул. - Ты не предупредил меня, что он колдун.

- By got! Я же сказал, что он тебе не по зубам!

- Это не одно и то же. Я согласился взять заказ на человека, пусть хорошего бойца, но обычного человека, не колдуна. Это дело священников, ловить и жечь колдунов, а не моё. Теперь я в глупом положении. Я потерял двоих парней...

- Одного, - поправил его Макс.

- Двоих, - с нажимом повторил Рутгер. - Вильгельм убился насмерть, Смитте тоже всё равно, что умер. Я говорил с заказчиком. Он согласен взять обратно деньги и не покатит бочку на всю гильдию.

- А ты...

- Я сказал, что подумаю.

Макс посмотрел на брата, потёр своё знаменитый нос и выразил общую мысль:

- Не можешь простить себе, что не выполнил заказ?

- Плевать на заказ, - Рутгер тоже с силой потёр переносье. - На всё плевать. Вы все знаете, что творилось в городе, когда ловили этого травщика. Вы все слышали, как это было. А я видел. Всё-всё видел. С самого начала. С того, как он раздолбал нас в переулке Луны.

Рутгер подался вперёд. В полутьме круглое лицо его казалось бледным, белёсая щетина на невыбритых щеках и подбородке выглядела так, будто тот испачкан грязью. В комнатушке было жарко, по вискам у Рутгера струился пот. Слова давались ему тяжело.

- Мне... нужно знать... что за игра тут крутится, - в три приёма выдохнул наёмник. - Мне нужно знать, кто он. Вернее - что он.

- Зачем?

- Затем, что он мне сам сказал, чтоб я пришёл.

- Кто?

Рутгер поднял голову.

- Тот. Рыжий.

Воцарилось молчание. Гудел огонь в камине. Три свечи наперебой потрескивали фитилями. Воровские главари опять переглянулись. Макс едва заметно поднял бровь. Матиас также незаметно покачал головой.

- Он никого на него не натравит, - сказал он. - Если он сначала заявился до нас, то наверх уже не полезет - слишком горячо.

- Это уж точно, - кивнул Рутгер. - Мы все в одной лодке. Толстяк этот к испанцам не пойдёт, но мне сдаётся, что у него есть свои каналы, похуже. Зачем-то он ему был нужен, тот травщик...

- Жуга, - сказал Макс. - Его зовут Жуга. Он...

- Постой, - Матиас ухватил брата за руку. - Почём мы знаем, что ему можно доверять? Что он не вынюхивает, где тот водится, чтоб покатать его на железе?

- Верно, - поразмыслив, согласился тот. - Что скажешь, Рутгер? А?

- Даю слово, что не причиню ему вреда.

- Твоё слово немногого стоит.

- Обижаешь, Матиас. Я ещё никогда никого не предавал.

- Всё когда-то происходит в первый раз... Но ладно. Зря ты, парень, всё это затеял. Если бы ты хоть немного дольше пожил в городе, ты бы о нём услышал. Вору играть с ведунами - последнее дело. А ты ничего не понял.

Рутгер привстал и подался вперёд, нависнув над столом.

- Это вы ничего не поняли, - тщательно подбирая слова, проговорил наёмник, - Этот травник такой же колдун, как ты - проповедник, или я золотарь.

- А кто же он?

- Этот Жуга, - процедил сквозь зубы Рутгер, пристально глядя Матиасу в глаза, - он кто-то вроде бога.

Договорить он не успел. Замок на дверях щёлкнул, створки распахнулись, и на пороге показался широкий большой силуэт. Облачённый в серый плащ до пят, он заполнил собой дверной проём, как пробка затыкает бутылку. В коридоре была тишина - оба парня, стоявшие на вассере, так и не дали о себе знать.

Все четверо мгновенно прянули назад и ощетинились ножами. Даже Рутгер, у которого два молодца изъяли перед этим всё оружие, выбросил из рукава в ладонь кривой кинжал из чёрной бронзы - без рукояти, на кольце; так кошка выпускает коготь.

Одетый в серое гигант чуть помедлил, нагнул голову и, двигаясь с обманчиво неторопливой плавностью, шагнул через порог. Откинул капюшон.

- Спрячьте ваше оружие, господа воры, - простужено сказал он, и лица всех четверых едва заметно дрогнули: перед ними стоял Андерсон. Тот самый господин Андерсон, о котором только что шла речь. Тот самый наниматель Рутгера. Тот самый, что хотел убить Лиса.

Тот самый.

- Спрячьте ножи, - повторил он. - Я пришёл говорить.

* * *

Учиться магии или чему-нибудь другому, Фриц не учился. Не потому, что не хотел, а потому, что никто его не обучал. Ни травник, ни Ялка, ни даже Карел. Сначала он растерялся и даже немного обиделся - на Жугу, на Ялку, и вообще. Все вели себя с ним так, как будто он был вазой чешского стекла, и любое неосторожное движение могло его разбить. Но жаловаться он даже не думал. Пусть Фриц не вышел ростом, но у него была своя мальчишеская гордость, заставлявшая его терпеть и ждать, не плакать по ночам в подушку, как девчонка, и не задавать вопросов. Вместо этого он всматривался, наблюдал и слушал.

Он быстро привык к жизни в лесу, она ему даже стала нравиться. Проживший всю сознательную жизнь в городах, он никогда не слышал такой полной, всеобъемлющей и ясной тишины, какая здесь царила по ночам, никогда не видел столько ярких звёзд, как в здешнем небе, да и воздух, коим он дышал до этого, никогда не был так свеж и чист, как в этом заколдованном лесу. В морозные дни, когда деревья одевались в белое, а на бутылочные донышки в окне ложилась изморозь, солнце сияло особенно ярко, и круглый купол неба заполняла такая бездонная синева, что было страшно на неё смотреть: а вдруг упадёшь туда, в эту синь, что тогда? Куда тогда?

Фриц не привык смотреть вверх. Небо для него всегда было чем-то маленьким, обычно - серенькой полоской между стиснутых домов, привычной, как потолок, и даже если удавалось иногда залезть на крышу, он никогда не оставался с ним наедине: вокруг были люди и дома, построенные этими людьми. А здесь между ними не было ничего, совсем ничего. Он таращился и вслушивался в небо, и небо словно говорило с ним. Только он не мог понять, зачем и для чего.