Дмитрий Скирюк - Руны судьбы (Осенний Лис - 5)

* * *

Когда отряд испанцев проломился через лес к одинокой скале, уже смеркалось. Под вечер потеплело, небо затянули низкие серые тучи. Звёзды скрылись, и посыпал снег. Сначала в синем воздухе закружились одинокие и редкие снежинки, потом они немного выросли, потом - ещё чуть-чуть, и вскоре с вечереющего неба падали уже целые хлопья, толстые и белые, как сытые овцы. Ветра не было. Тяжёлый и липкий, как гончарная глина, снег ложился спудом на плечи и головы, западал за ворот, отягощал поля на шляпах у солдат и скапуляры сутан у монахов. Сапоги черпали снег, - сапоги! Чего уж говорить о башмаках? Кто бывал в настоящем, далёком и диком лесу, тот знает, что зимой чащоба защищает лучше всяких стен. Недаром лесные братья чувствуют себя там так вольготно. Ветки кустарника сплетались, как бока корзины, еловые лапы хлестали в лицо, купина и шиповник добавляли лишние полоски к буфам рукавов и штанов, драли полы плащей и монашеских ряс. При каждом движении сверху сыпалась хвоя и белая мерзость. Лис присмотрел себе укрытие что надо (если, конечно, он и в самом деле жил тут). Солдаты ругались, кутались, кто во что мог, и прятали ладони в рукава. Курить брат Себастьян не разрешил. Жевали табак.

Треск ветвей в вечерней тишине слышался особенно отчётливо. Громоздкие алебарды, и так-то не слишком удобные, в лесу и вовсе стали проклятием для четверых солдат, и лишь когда Мануэль случайно набрёл на узкую тропу, заметённую снегом, идти стало легче.

Тропа куда-то вела.

- Hola, да тут дорога! - с удивлением воскликнул вскоре маленький испанец.

- Где дорога? - Санчес с интересом обернулся.

- Да вот же дорога, здесь! - объявил аркебузир, топнул ногой и сделал несколько шагов, проваливаясь в снег не по колено, а едва по щиколотку. Старая просека. Видите? - он помахал рукой, указывая вверх. - Деревья тонкие и выросли недавно, в два ряда. Все задрали головы.

- А, верно, - оглядевшись, согласился с ним Родригес. - Рудничная нитка, не иначе. Ну и глаз у тебя, Мануэль. Я вот ни хрена бы не заметил, всё только - вниз, да вниз...

- Ну ладно, чего выпятились? - не выдержал Киппер. - Дорога, и дорога. Что в ней эта... такого особенного есть? Эка невидаль, открыл Америку... Дорога... Раз рудник здесь был, должна дорога тоже быть. Она нас к нему и выведет. Пошли.

Десятник проверил, хорошо ли ходит в ножнах меч, и первым двинулся вперёд.

- Дурацкое время года! - ругался сквозь зубы Родригес, отряхивая об колено снег со шляпы и вытирая мокрое лицо перчаткой. - Ну что за мерзкая страна! Летом сыро, зимой холодно, а весной и осенью - и сыро и холодно одновременно. Caray! [Испанское ругательство.] Как здесь только люди живут?

Жевать табак Родригес тоже бросил, когда добрались до сугробов. Вместо этого пыхтел, ругался и расчищал алебардой проход усы его, обычно гордо смотревшие вверх и бодавшие небо, теперь намокли и обвисли, как две чёрные сосульки. Настроение у остальных солдат тоже было ни к чёрту. Киппер ещё утром высосал все свои запасы водки, и потому пребывал в настроении холодном и безумно мрачном. Никаких тревожных признаков не было, лес был первозданно тих, только снег скрипел под ногами, но всё равно солдаты вздрагивали, поводили оружием, косили взглядом в сторону. Теперь же, найдя дорогу, все слегка воспряли духом, обменялись солёными шуточками, зарядили зубы свежей жвачкой и отважно двинулись вперёд. Первыми шли Киппер и Санчес с Родригесом, за ними - Хосе-Фернандес с Мануэлем, далее - Михель и сумасшедший Смитте. Тропа не позволяла широко идти. Замыкающими шли монахи и Анхель, как видно не желающие упускать из вида подопечных.

В таком порядке они и вывалились на поляну.

Михелькин стоял и оглядывался, щурясь в наступающем вечернем полумраке. Лесная проплешина вся была в старых следах; даже слой свежего снега был не в силах скрыть их все. Солдаты воспрянули духом.

- Вон они, следы-то, - скребя в затылке, высказал общую мысль Хосе-Фернандес. - Вишь, как растоптался... Здесь он, а? Святой отец?

Брат Себастьян перевёл взгляд на Томаса, адресуя заданный вопрос ему. Мальчишка помедлил, словно бы прислушивался к чему-то, потом кивнул.

- Он здесь, - сказал монах.

- Смотрите! Смотрите! - воскликнул вдруг Санчес. - Там огонь!

Все обернулись, куда он указывал; солдаты для верности выставили перед собою алебарды. Наступила пауза. Наконец Анхель сплюнул и упёр алебардину древком в землю (точнее - в снег).

- Чего ты так разорался, Алехандро? - сказал он. - увидел и увидел; Орать-то зачем?

- Con mil diablos, - пробормотал Родригес, не сводя взгляда с зелёного огонька, едва виднеющегося меж дерев, - что это там такое? Почему он зелёный?

Санчес покачал головой:

- Тот, лысый, что-то говорил про заброшенные штреки. Может, это рудничный газ там горит?

- Рудничный синим горит.

- Какая разница? - Анхель решительно потеребил белёсый ус. - Если там огонь, значит, его кто-то развёл, вот и всё. Пойдём туда и сами всё посмотрим.

- Верно! - пьяно и отважно встрепенулся Киппер. - Точно! Ну? Что вылупились? Зелёного огня, что ли, не видели? А ну, держись ровнее! Подтянись! Про тыл не забывать! Эй, держи пузана!.. Himmeldon-nerwetter! Распустились? Уже забыли, сколько страху натерпелись? Хотите ещё?

Анхель, прищурясь, посмотрел на крикуна. Поиграл желваками. Ничего не сказал. Солдаты запоздало и смущённо заоглядывались, запереминались с ноги на ногу. Смитте стоял и пустыми глазами рассматривал небо.

Родригес положил за щеку свежий ком табаку и принялся его мрачно жевать.

- Надо идти, - сказал неуверенно кто-то.

- Значит, пойдём, - кивнул Родригес.

- Но там нас могут уже ждать...

- Значит, дождутся, - заявил Анхель и оскалился в усмешке. Оглянулся. - Мануэль? Мануэль, где ты там? Надеюсь, хоть сейчас-то порох у тебя сухой? Давай, зажигай свою фитюльку. А ты, hombre, - обернулся он к Михелькину, присмотри за этим, - он кивнул на спятившего толстяка.

- Хорошо, - сказал Михелькин, втайне несколько обрадованный, что ему не надо будет сражаться.

- Ты чего такой бледный? Испугался, что ли? Не дрейфь и подтяни штаны; с нами не пропадёшь. Главное - не суйся в пекло. На, возьми, - Анхель вынул из ножен свой любимый кривой кинжал и рукоятью вперёд протянул его Михелю. - Если что, то бей вот так - снизу вверх. У него клинок изогнут; целься в грудь, и не коли, а режь, и непременно что-нибудь заденешь там в кишках и вытянешь наружу. Comprendes?

Тот гулко сглотнул.

- Да.

- Тогда - пошли.

- Погодите! - Санчес обернулся к Себастьяну, опустился на одно колено, упёрся древком алгбарды в снег и преклонил главу.

- Святой отец, благословите.

Солдаты с пониманием переглянулись и молча последовали его примеру, разом, все, включая Томаса и Михелькина. Смитте остался стоять; Михелькин дёрнул его за руку и заставил опуститься рядом. Киппер не удержался на ногах, икнул и повалился набок. Его подняли, поставили прямо, нахлобучили обратно слетевший берет. Наконец возня закончилась, и воцарилась тишина.