Дмитрий Скирюк - Руны судьбы (Осенний Лис - 5)

- Это только вы видите в своей пастве рабов, а вовсе не бог, священник, - ответил на это Лис. - Он звал своих прихожан, тех, кого он учил, друзьями: "Вы друзья мои, я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его". [Иоанн 15.14-15] Вы учитесь, так почему вы всё ещё рабы?

- Что же тогда свято для тебя, если не бог?

- Жизнь, - сказал Жуга, в который раз осматривая волынку. - А для тебя, похоже, смерть.

- Спасение души важнее смерти, - возразил ему монах. - Мы не просто пастыри, мы врачи, хирурги. Та боль, которой ты меня так попрекаешь, исцеляющая боль. Бо сказано: "Сберёгший душу свою, потеряет её; а потерявший душу свою ради Меня сбережёт её". [Матфей 10.39]

- Ну да, монах, ну да. А смерть - важнее жизни. Ergo: чтобы спасти человека, надо прежде убить человека. Ты говоришь: "chirurgus sum", [Я врач (лат.)] но за ножом хирурга следует выздоровление. А за твоим - что?

- Мы врачуем души... - начал было монах.

- ...и уничтожаете тела, - безжалостно закончил травник. - Не говори такие вещи лекарю, монах. Смерть - это совсем не то, что ты о ней думаешь. Я знаю её слишком хорошо, я столько жизней вырвал из её клешней, что она меня уже, наверно, ненавидит. Убивая, ты никого не спасёшь. Себастьян?

- Что?

- Нам нипочём друг друга не переубедить. Твой бог - это не мой бог. Тот бог, каким ты его себе представляешь, в моём понимании - мой злейший враг.

За дверью долго молчали.

- Я не знал, что всё зашло так далеко, что ты так глубоко увяз в трясине зла, - сказал, наконец, отец

Себастьян. Голос его был полон горечи. - Его величество король милостив. Ты ещё мог бы получить прощение.

- Я не слыхал ещё, чтобы король кого-нибудь простил, - отрывисто бросил травник. - Он слишком любит нас, простых фламандцев, чтобы просто так отказываться от наших денег и от нашего имущества. Да и вашему святому братству ведь тоже кое-что перепадёт, не так ли?

- Ты хуже мавра и иудея. Мне не придётся долго доказывать твою вину, несчастный еретик. Молись, чтобы тебя сожгли, как можно скорее... Ломайте дверь.

На дверь, и без того сегодня пострадавшую, опять обрушились тяжёлые удары. Петли ощутимо поддались, и даже стол немного сдвинулся. Похоже, что нападавшие и в самом деле где-то нашли бревно. Золтан с беспокойством снова покосился на Жугу.

- Она устоит? - спросил он.

- Не знаю, - травник покачал головой, прикрыл глаза и повёл перед собою открытой ладонью, как будто ощупывал невидимую стену. Покачал головой: - Теперь - уже не знаю. Похоже, что щит оказался не так крепок, как я думал. Или...

Он опять сосредоточился и вновь пощупал воздух.

- Или - что? - переспросил его Хагг.

- Или мне кто-то мешает, - отрезал травник. - Кто-то ставит встречное заклятие. Но сейчас не об этом забота. Вино ещё осталось?

- Да... Но при чём тут...

- Налей мне.

- В кружку?

- Ну не в поднос же!

- Шайтан тебя знает... - Золтан подчинился. - Дальше что?

- Дай сюда.

Из-за грохота им приходилось постоянно перекрикивать друг дружку. Фриц оказался где-то между ними и теперь со всё возраставшим нетерпением и беспокойством ждал, что будет дальше.

Травник тем временем отложил заштопанную волынку. Зачем-то вдруг ему понадобилась тряпка. Он потянул к себе лежащий рядом свёрток мальчишки, подивился его непонятной тяжести, распеленал Вервольфа и повертел его в руках.

- Что тут у нас? - пробормотал он. - Стилет? - и покосился на Фрица. Тот отвёл глаза. - Парень, ты что, собирался кого-то убить? Эй, погоди-ка... А клинок-то знакомый. Где я мог его видеть? Точно! - он хлопнул себя по лбу. - На том постоялом дворе! Значит, это ты и был тем мальчишкой, которого они тогда поймали?

- Я, - Фриц не видел смысла отпираться. - Я в чулане сидел. Только я не убивал. Это Шнырь его ударил, а не я!

- Ладно, ладно, верю. А теперь сиди тихо и не мешай. Понял?

Он тронул пальцем остриё, кивнул: "Сгодится", протёр, как следует, поднос и принялся выцарапывать что-то на помятом олове. Остриё мизерикорда мерзостно заскрежетало. Фриц подлез было поближе, но Жуга подзатыльником отогнал его прочь и погрозил вслед кулаком. Дорисовал последнюю закорючку, затем установил на подносе подсвечник, а в подсвечнике - свечу, зажёг их от камина и оставил всё это стоять на столе. Сгрёб со стола остатки курицы, размял их в кулаке, как глину, и натёр все дудочки волынки жиром, потом набрал в рот вина и обрызгал кожаный мешок со всех сторон.

Эту процедуру он повторил несколько раз, пока вино в кружке не кончилось, а мех не намок так, что повис сосульками. Всё происходящее выглядело так, будто травник сошёл с ума. Золтан уже давно перестал понимать, что происходить и целиком положился на травника, взяв на себя наблюдение за окнами и дверью.

Свеча на столе разгорелась и заплакала слезами плавленого воска, нацарапанные на подносе знаки стало заливать. Дверь уже еле держалась, Золтан то и дело нервно на неё оглядывался.

Похоже, что травник был прав: либо заклятие старого щита и впрямь ослабело от времени, либо кто-то его разрушил.

- Золтан, - позвал Жуга, поднимая на руки волынку. - Золтан, мать твою!.. Спрячь кинжал и слушай меня. Убирай стол.

- Они же выбьют дверь!

- Тем лучше, - травник коротко пнул котелок, и чай залил огонь. Так... Как только я начну играть, сразу идите за мной! Ты слышишь, Фриц?

- Слышу, - отозвался тот. - А зачем?

- Делай, что говорю! Ни на кого не смотрите, лучше глядите вниз, себе под ноги. Не думайте ни о чём и никого не трогайте... - Жуга посмотрел на растерянные физиономии Золтана и Фрица и в бессилии топнул ногой: Проклятие! Ну, я не знаю! Ну, вообразите себе что-нибудь серое, что ли! Там слишком светло. Хагг! Присмотри за ним. Готовы?

- Нет! - вскричали оба.

- Начинаю!

Травник вскинул волынку, поймал губами мундштук и надул щёки. Поцарапанные лакированные дудочки рассыпались по его левому плечу неровным веером. Мокрый меховой мешок зашевелился.

Снаружи заругались, запыхтели, крикнули: "Наддай!", четыре пары ног затопали в разбег, затем раздался ещё один удар, и дверь слетела с петель.

* * *

Своё дело Рутгер не то чтобы любил, но досконально знал, и жертвы свои выслеживал, как зверь. Нередко это продолжалось месяцами. Он следил за ними днём и ночью, наблюдал за их работой и досугом, изучал все их привычки, все маршруты их прогулок и любимые места их развлечений.

Поджарый и холодноглазый, Рутгер и сам напоминал какого-то диковинного зверя в человеческом обличий. Но, как ни горячила кровь погоня или драка, как ни подгоняли время и заказчики, он всегда оставался расчётливым и осторожным. Наверное, именно поэтому он до сих пор был жив и слыл наёмником надёжным и удачливым. Однако никто не знал, что выше всех своих умений Рутгер почитал умение вовремя отступить и обождать. Поэтому когда мальчишка-побегушник сообщил, что травник объявился в "Синей сойке" и сидит там уже час, он не стал спешить. В конце концов, от башни Синей сойки в это время был только один путь - вниз по улице; ворота в городе давно позакрывали.