Энди Лэйн - Декалог 3: Последствия

— Заткнись, — сердито сказал его отец. — Оба заткнитесь. Сколько можно ныть? И вообще, это мама придумала, а не я.

— Да, я хотела выйти из дому, — жаловалась женщина, заправляя за ухо непослушную прядь волос. — Мне уже надоело каждое воскресенье дома торчать. Почему нельзя гулять хоть иногда?

— Ну, вот мы и пошли гулять, разве нет? — без тени сочувствия сказал отец. — Чего тебе ещё надо?

— У меня ноги болят, я есть хочу, — хныкала девочка, дёргая маму за руку. — Давайте поедим.

— Да, кстати, отличная идея, — обрадовался отец. — Интересно, тут где-нибудь продают пиво?

К нескрываемому удовольствию Билла семья прошла мимо входа в сад и пошла (продолжая ругаться) к самому замку. Ещё через несколько минут мимо него в сторону замка прошли мужчина и молодая женщина. Мужчина был эксцентрично наряжен в длинный бежевый сюртук и полосатые брюки. Может быть, он один из любителей исторической реконструкции, — лениво подумал Билл.

— Он открыт для посещений! — обеспокоенно воскликнул мужчина.

— В каком смысле? — спросила девушка.

— Смотри! Теперь это больше не фамильный особняк; кто угодно может прийти и за плату осмотреть его. Как всё изменилось. Дэвид говорил мне, что никогда не стал бы открывать замок для публики.

— Может быть, ему деньги нужны были, — предположила девушка.

— Да вряд ли; поместье было не из бедных.

Они прошли мимо. Билл мог бы остановить их, и всё им объяснить, но не хотел утруждать себя. Сами скоро всё узнают. Кроме того, ему было не до них: он заметил, что к нему идёт Салли с обещанным чайником.

Эллен Картер остановилась перед входом в замок и, не снимая тёмные очки, посмотрела вверх, на башни из красного камня. Тем, кому она попадалась на глаза, она казалась просто туристкой. Лишь небольшая напряжённость губ выдавала силу её эмоций.

Она быстро пересекла поросший травой двор, зайдя с яркого солнца в прохладную тень, и начала искать в сумочке деньги, чтобы купить входной билет.

Купить! Она платила деньги не снимая очки, чтобы никто не видел, какое это у неё вызывает отвращение, и лишь зайдя в высокий прохладный зал спрятала их в сумочку. Моргнув, она немного постояла, и ласково провела рукой по изогнутым дубовым перилам лестницы. Затем она отдёрнула руку, словно обожглась.

Нечего лишний раз себя разочаровывать. Уж кому, как не ей, знать об этом. Когда тот симпатичный студент-американец предпочёл её вниманию ту самодовольную, не церемонящуюся сучку, когда её муж Дон после двух лет совместной жизни сказал ей, что она холодная, помешанная стерва, и что ему нужен развод, чтобы он мог трахать свою бойкую пышку-секретаршу, она лишь предавалась само-сожалению, вместо того, чтобы что-то сделать по этому поводу.

Но не в этот раз, — решительно сказала себе она. — В этот раз всё будет иначе.

— Ещё кусочек пирога, Нисса?

— О нет, — быстро отказалась Нисса. — Я съела уже достаточно, спасибо, Доктор.

На самом деле она съела даже больше, чем было достаточно, но, куснув ломтик со сладкой карамелью, очень сложно было отказать себе в добавке. Нисса допила свой чай. Она была рада, что открытие замка для публики привело к тому, что в бывшей конюшне было обустроено кафе; после крутого подъёма к замку её мучили жажда и голод.

— Ну что же, — сказал Доктор, потянувшись за шляпой, — тогда пойдём смотреть замок. Быть может, узнаем, почему Дэвид Госторп решил открыть его для публики.

Приобретённая ими брошюра была не очень информативна на этот счёт, архитектурным достопримечательностям в ней уделялось больше внимания, чем семейной истории.

Они заплатили за вход в замок, и зашли в большой прохладный зал. Ниссе показалось, что они попали в другой мир — радостный, тёплый и светлый двор сменили холод, мрак, приглушённые голоса, и несвежий запах прошедших веков.

— Неоготический стиль, — авторитетно заявил Доктор, запустив руки в карманы и осматривая тяжёлые резные дубовые панели и лестницу. — Возможно, Пьюджин…

Затем он слегка нахмурился:

— Скажи, тут как будто бы чувствуешь на себе давление веса прошедших лет? Все традиции и достижения веков заперты в одном здании. Просто великолепно, разумеется, но также несколько тягостно… Словно под чьим-то строгим взглядом находишься, правда?

— Да, — Нисса прекрасно понимала, что имел в виду Доктор. — Трудно себе представить, что кто-нибудь когда-нибудь чувствовал это своим домом; скорее, создаётся впечатление, что жильцы принадлежали зданию.

Доктор и Нисса заглянули в путеводитель, и пошли по предложенному в нём маршруту: вверх по Большой Лестнице, затем в Официальную Столовую и в Салон. По пути Доктор часто останавливался, но не для того, что бы, как ожидала Нисса, восхититься каким-нибудь историческим предметом; он лишь хмурился и вообще выглядел растерянно. Наконец, в Гостиной, она не выдержала и спросила у него в чём дело.

— Я себе всё это представлял совсем иначе, — признался он, озадаченно указывая на едва обставленную комнату. — По словам Дэвида, обстановка в замке Трентиллис была старинной и ценной.

— А эта не старинная?

— Ну, она старая — это несомненно. Но не очень ценная… то, что от неё осталось. Здесь только лепнина на потолке имеет какую-то ценность. И посмотри вон туда, на более яркие пятна на стенах. Там какие-то картины висели. И, судя по всему, их было довольно много.

— Их продали?

— Возможно. Из чего следует, что семейное состояние было не таким уж и превосходным, как его описывал Дэвид.

Они пошли дальше. Нисса брела по Длинной Галерее, неопытным взглядом осматривая многочисленные портреты. С них на неё смотрели мрачные лица, но Нисса ничего не знала о земном искусстве, и не могла судить о том, хороши ли картины, плохи, или просто непримечательны. Она обратила внимание на один из портретов, который был нарисован пастелью; мягкие, тёплые цвета привлекли её внимание среди мрачных картин, написанных маслом. Она наклонилась, чтобы лучше рассмотреть его.

— Доктор! Посмотри!

На портрете был светловолосый молодой человек, чьи лицо и фигура были нарисованы на холсте уверенными штрихами. На позолоченной табличке внизу было написано, что это Дэвид Госторп, умерший в 1987 году.

— Так он, значит, умер.

Хотя она никогда и не была знакома с этим молодым человеком, у Ниссы возникло чувство утраты. Возможно, это было потому, что любая смерть заставляла её чувствовать себя одинокой; она сталкивалась со смертью слишком часто.

— У него случился инсульт в Неаполе, там он и умер, не имея ни гроша, — сообщил им женский голос.

Доктор и Нисса синхронно обернулись на голос и увидели поразительно красивую молодую женщину в белом платье без рукавов, державшую в руках шляпку из чёрной соломки. У неё были прямые светлые волосы, кожа гладкая, как у фарфоровой куклы, но глаза неистово сверкали в свете наполовину зашторенных окон замка.