Виталий Вавикин - Другое племя

Бренан рассмеялся и, развернув машину, поехал домой.

Старика звали Джейкоб, и Арман привязался к нему. Днем они бродили по городу, исследуя контейнеры для мусора, а ночью спали под мостом, оберегая свои пожитки от других бездомных.

– Когда я был в твоем возрасте, – говорил старик, – то мечтал пробраться в товарный вагон и уехать в большой город…

Арман слушал его и не переставая пел колыбельную, которая усыпляла зверя. Усыпляла до тех пор, пока однажды старик в изрядном подпитии не решил устроить своему приемышу взбучку.

– За что? – прокричал Арман.

– Мой отец проделывал со мной это каждую неделю! – Старик вывернул ему руку и влепил затрещину.

– Не надо! – заскулил Арман, прерывая колыбельную. – Я не хочу.

Зверь просыпался. Арман чувствовал, как меняется его тело, как уходит страх. Острые зубы щелкнули, смыкаясь на руке старика. Джейкоб закричал, уставившись на кровоточащий обрубок. Затем увидел зверя. Еще один истошный крик прорезал тишину. Оборвался. Перешел на хрип. Стих. Зверь запрокинул голову и завыл. Бездомные разбежались. Остался лишь старик. Его бесцветные глаза смотрели на своего убийцу. Зверь снова завыл, клацнул зубами и побежал прочь.

Арман очнулся в товарном поезде. Колеса стучали, выбивая монотонный мотив. Лошади фыркали, разглядывая незнакомца черными глазами. Мухи жужжали, кружась над навозом. Арман поднялся и выглянул в щель между досками. Поезд проезжал по мосту, и широкая река казалась кристально чистой, а небо над ней – необъятным в своей свободе. Арман отыскал какие-то тряпки и прикрыл свою наготу. В конце дня поезд остановился, но никто так и не зашел в вагон. Арман выбрался на перрон, но город оказался таким неприглядным, что ему не захотелось оставаться в нем. Лошади снова недовольно зафыркали. Арман отыскал несколько недоеденных ими яблок и попытался утолить голод. Забившись в угол, он снова начал напевать колыбельную, но зверь умел ждать. Когда Арман уснул, он вернул себе утраченную власть над этим хрупким телом. Лошади заржали, почувствовав опасность. Голодные желтые глаза вглядывались в их артерии, выбирая жертву. Арман проснулся сытым, голым и залитым с ног до головы чужой кровью. Мертвая лошадь лежала у его ног. Арман долго смотрел на нее, вспоминая свою мать, затем забился в угол и тихо заплакал.

Поезд остановился в Вашингтоне. Торговец лошадьми Гарри Грунье открыл вагон, увидел убитую лошадь и выругался.

– Какого… – Его глаза отыскали забившегося в угол Армана. – Это… Это… – Он смотрел то на труп лошади, то на мальчишку. – Это ты сделал? – Арман не ответил, лишь сильнее вжался в угол. – Но зачем? – Гарри невольно подсчитывал убытки. – Что она тебе сделала?! – Он достал телефон и набрал номер своего страховщика. Арман попытался выскочить из вагона. – Ну уж нет! – безобидно остановил его Гарри. – Без тебя мне никто ничего не заплатит.

– Пусти! – зашипел на него Арман.

– Но ведь это же ты убил мою лошадь! – Гарри крепко держал его за руку. Арман зажмурился, не преставая напевать колыбельную.

– Я не хотел! – Арман вспомнил свою мать, вспомнил старика под мостом. – Не хотел никого убивать, – он шумно сглотнул. – И я не хочу убивать вас, но если вы не отпустите меня, если не позволите уйти…

В вагон вошли трое мужчин в джинсовых комбинезонах. Грузчики. Они подогнали грузовик и соединили досками край вагона и кузов.

– Ну что? Забираем? – спросил один из них Гарри. Арман зажмурился и попытался заставить себя не бояться. – Что за мальчишка? – услышал он далекий голос. Гарри что-то сказал про лошадь. Нет. Арман не слушал его. Не хотел слушать. Не мог. Все, на что сейчас хватало сил, – колыбельная, которая сдерживала рвущегося на свободу зверя. Тихая и спокойная. – Он что, ненормальный? – спросил грузчик у Гарри, прислушиваясь к песне, которую напевал Арман.

– Откуда я знаю? Он убил мою лошадь, – растерянно сказал Гарри. Он вывел Армана из вагона. – Голоден?

– Что?

– Здесь есть кафе. Можем посидеть там, пока не приедут страховщики. – Гарри крепко держал его за руку, но Арман не чувствовал опасности. Колыбельная стихла. Зверь засыпал: разочарованный, усталый от поражения. – Купить тебе мороженое? – предложил Гарри, увидел, как мальчишка кивнул, и улыбнулся. – А еще можно пирог и большой стакан колы. Ждать все равно придется долго.

Приют, куда отвезли Армана, не понравился ему. Комнаты, лица, запахи – все это напоминало ему о детстве, когда приемные родители еще не забрали его в свой дом. Решетки на окнах. Закрытые двери. Мальчишки рассказывали, что во снах выбираются из этой тюрьмы. Бегут сквозь деревья навстречу ветру. Бегут от своих страхов. Арман тоже хотел бы сбежать от своих страхов. Но сны никогда не приходили к нему. Лишь темнота, в которой не было спасения. Темнота, в которой жил зверь. Да, теперь Арман знал, что это так, но не мог ничего исправить.

– Привет, – сказал ему мальчишка с ежиком рыжих волос. – Я Джек.

– Джек? – Арман подозрительно вглядывался в живые детские глаза.

– А ты? У тебя есть имя?

– Арман.

– Арман? – Джек о чем-то подумал и довольно хмыкнул. – Тоже сбежал от родителей? – Он безрадостно улыбнулся. – Говорят, нас всех скоро вернут домой.

– У меня нет дома, – буркнул Арман.

– Нет дома?

– Я вырос в доме, похожем на этот.

– Правда? Ну дела! – Джек сел на кровать Армана. – Что, и родителей своих никогда не видел?

– Настоящих?

– Ну конечно.

– Один день.

– Один день?

– Угу, – Арман кивнул. – Я сбежал и нашел их.

– И что? Они не захотели вернуть тебя?

– Я не знаю, – Арман помрачнел. – Мой отец мертв, а мать… – Он пытливо заглянул Джеку в глаза. – Ты умеешь хранить тайны?

– Смотря какие.

– И как я смогу понять?

– Ну, не знаю… – Они замолчали. Джек запыхтел, поджав губы. – Ну ладно! – сдался он и прижал руку к левой стороне груди. – Обещаю, что никому ничего не скажу.

– Правда?

– Клянусь! – Джек выдержал внимательный взгляд нового друга. – Клянусь жизнью моей матери.

– Поклянись своей.

– Чем плоха мать?

– Потому что я сам убил свою.

– Ты что?!

– Но я не хотел.

– Не хотел ее убивать?!

– И всех остальных.

– Остальных?!

– Боишься?

– Еще бы! – Джек подвинулся ближе к нему. – Поклянись, что не врешь мне.

– Клянусь.

– Своей жизнью?

– И жизнью зверя.

– Что еще за зверь?

– Это другая тайна.

– Да ладно! Говори, раз уж начал!

– Он во мне.

– Кто?

– Зверь. Зверь, который убил мою мать и всех остальных.

– Врешь!

– Хотел бы я врать.

– Тогда покажи!

– Нет.

– Значит, врешь!

– Если я разрешу ему появиться, то он убьет тебя.

– А мы привяжем его.