Павел Данилов - Власть будущего (сборник)

Матцуда закончил говорить. Затем он сделал пометку в бортовом журнале, что инструктаж проведен и достал на всякий случай аптечку. Мы собрались в рубке и пытались держаться около пола. Японец кивнул и Цянь включил гравитацию.

Сразу потемнело в глазах, в ушах зазвенело, голова стала тяжелой. Почему-то медики решили, что гравитацию лучше наращивать именно скачками; мой организм, кажется, считал по-другому.

Постепенно пелена перед глазами рассеялась, и я оглядел рубку. Стив и Цянь сидели на полу и терли виски, Матцуда уже стоял и внимательно нас разглядывал раскосыми глазами.

– Отлично, – наконец сказал он и убрал аптечку. – Поболеем денек-другой и привыкнем.

Меня подташнивало. Я поднялся на ноги и сделал неуверенный шаг. Уже подзабытое ощущение ходьбы позабавило меня.

– Как ты, Вадим? – спросил Стив.

– Нормально. Думаю, в следующий раз будет еще легче.

Картер улыбнулся и побрел вслед за мной в каюту отдыха. На вахту вступал Матцуда.

Чем ближе мы подлетали к Марсу, тем сильнее становилось приятное волнение. Хоть я и понимал, что нас ждет месяц беспрерывного пахалова, ощущение чуда не покидало. Колыбель человечества осталась за миллионы километров позади – мы сделали первый шажок во Вселенную.

Автономный комплекс, отправленный больше двух лет назад на планету, еще раз подтвердил полную работоспособность. Топливо для нашего посадочно-взлетного, а заодно и грузового модуля было готово.

Цянь и Стив перепроверяли сделанные на Земле расчеты. Вскоре нам предстояло корректировать курс реактивными двигателями, чтобы положить корабль на орбиту. А уже с нее, на модуле, достигнуть Марса.

Мы позволили себе открыть иллюминатор и взглянуть на планету собственными глазами. Негостеприимный, буровато-коричневый Марс с серыми проблесками равнодушно кружил в черноте. Деймос и Фобос, словно верные друзья, плыли рядом.

Конечно, я уже десятки раз смотрел на Марс через телескоп, изучал снимки со всех зондов и марсоходов. Но при взгляде на красную планету сквозь стекло иллюминатора у меня захватило дух. Все мысли о скуке и усталости вмиг показались глупостью.

– Чудо, – сказал Матцуда и нажал кнопку – иллюминатор закрылся металлической заслонкой.

Картер пару раз слегка кивнул и вернулся к расчетам.

Автономный комплекс располагался неподалеку от кратера Гусева, который почти сорок лет назад изучил марсоход Spirit. Я тогда еще не родился, но историю планетохода читал – конструкторы могли им гордиться. Вместо планируемых трех месяцев, Spirit проработал полдесятка лет, пока не увяз в сульфатном песке. И даже оттуда, после песчаных бурь и марсианских зим, продолжал посылать полезную информацию. Как, впрочем, и его брат-близнец Opportunity. Настоящие герои технического мира.

Я улыбнулся своему выводу и поднялся с кровати. Внутри жилого комплекса я чувствовал себя уютней, чем на корабле. Наверное, это особенности психики. Чувство «земли под ногами», хоть и чужой, придавало уверенности.

Сегодня нам со Стивом предстояло хорошенько прокатиться на вездеходе вдоль Долины Маадим – крупнейшего марсианского каньона. Не знаю, почему ученых так привлекает этот семисоткилометровый разрез на теле планеты, но сказано исследовать – будем исследовать.

В тесном ангаре, где стоял марсоход, воздух был беден на кислород. Дышать приходилось часто и глубоко. С виду вездеход напоминал бронетранспортер, но только не такой мощный и большой. Проблема доставки грузов никуда не делась, а посылать из-за планетохода отдельный корабль – непозволительная роскошь.

Помимо мощного двигателя на метане в задней части машины, крышу покрывала солнечная батарея – для дополнительного питания и крайних случаев. Спереди и сзади возвышались антенны. Исследовательская аппаратура, от обычных камер до спектрометров, занимала все свободные ниши вездехода.

Я и Стив залезли в небольшую кабину машины. Нас встретили огоньки десятков индикаторов. Матцуда и Цянь, облаченные в скафандры, вышли нас провожать. Еще раз проверив наличие топлива, исправность связи и кислородного снабжения, мы выехали на пыльные просторы Марса.

В распоряжении исследовательских приборов были терабайты памяти, потому они непрерывно регистрировали все, что «видели». Ученые справедливо рассудили, что чем больше информации, тем лучше. А кому с ней работать – на Земле найдется всегда. Нескоро подобные экспедиции станут рутиной.

Я управлял вездеходом, а Картер работал с отдельной аппаратурой в ручном режиме. Десятилетия космической практики показали, что как бы ни была надежна и развита техника, человеческую интуицию и смекалку ничто не заменит.

Я ехал не быстрее тридцати километров в час. С одной стороны ветерок подымал пылевые вихри, с другой тянулся каньон. Глубина его постоянно менялась, от нескольких сот метров до двух километров.

– Через три километра будет спуск, – сказал я.

Стив, следящий за приборами, промычал что-то утвердительное. Через пять минут он произнес:

– Сбавь ход. Здесь странная структура грунта.

– Здесь все странное, – усмехнулся я.

До дна каньона было около километра спуска по крутому склону в полсотни градусов. Я заметил, что вездеход ехал по карнизу. Я вздрогнул и начал выруливать прочь от каньона.

– Стой! – воскликнул Стив. – Нужно копнуть и взять образец.

Вездеход начал заваливаться назад и вбок. Я крутанул руль в другую сторону и наддал тяги. Что-то закричал Картер. Я не слышал – весь мир превратился в проваливающийся грунт, педаль газа и металлопластиковый руль. Даже сквозь толстые стенки я слышал, как с грохотом трескается пористая порода. Облака пыли закрыли маленькое лобовое стекло. Нас несло с откоса задом наперед.

Чтобы хоть немного сбить скорость, но не перевернуться, я слегка притормаживал. Вездеход, словно корабль в шторм, бросало вверх-вниз и качало из стороны в сторону – низкая гравитация играла не последнюю роль. Падение продолжалось пару минут, затем марсоход за что-то зацепился, его развернуло боком. Мы кувыркнулись через левое крыло, упали на колеса и замерли.

Пыль оседала. Мы оказались почти на самом дне каньона. Я и Стив, крепко пристегнутые ремнями, не пострадали. Но пищащий бортовой компьютер вывел на экран надпись, подобную смертному приговору: «Система кислородного снабжения повреждена». Еще вырубились с десяток датчиков и солнечная батарея, но это нас касалось в последнюю очередь.

– У нас есть воздух кабины, – медленно, отходя от шока, сказал Стив. – И две кислородные маски с баллонами минут на двадцать.

– Говорим только по делу, – сказал я, заводя заглохнувший двигатель. – Открой карту.