Павел Данилов - Власть будущего (сборник)

Антон отделался ушибами и переломом левой руки. Он лежал на больничной койке, рядом сидела мать.

– Где Катя? – спросил он.

– Ты успокойся только…

– Где она?! – закричал Антон.

– Дома. Она очень сильно ударилась… – голос матери дрогнул. – Очень…

Уголки губ парня начали истерически дергаться. Он поднялся, не чувствуя боли в ушибленных местах.

– Погоди, тебе гипс сейчас наложат, – обеспокоенно проговорила мать.

– Зачем? – тупо спросил парень.

– Нужно.

Антон молча натянул лежащую на стуле одежду, обулся и вышел. Мать, не отставая, шла за ним.

– Антоша, успокойся. Все пройдет.

Он взглянул на мать безумными глазами. Женщина вздрогнула, холод пронзил все тело. Они вышли на улицу. Антон огляделся пустым взглядом и побежал…

Дверь в квартиру была не заперта. Девушка лежала на кровати неподвижно, глаза были плотно закрыты.

Он сел на пол подле неё и начал гладить её холодную руку.

«Уснула, любимая», – подумал он и глупо заулыбался.

Жуткая атмосфера давила на нервы. Лампочки противно жужжали, злобно подмигивали. Вокруг сидели испуганные люди с равнодушно-безнадежными лицами. Андрей и сам ерзал по стулу, то и дело беспокойно озираясь. За дверью слышались приглушённые голоса мучителей. Иногда доносился смех, словно ножом резавший изведённых ожиданием жертв. Покрасневшие глаза болели, жутко хотелось спать. Андрей уставился в спину собрата по несчастью, и начал обдумывать план спасения…

Палач прохаживался по мрачному помещению, изредка смотря на прикованных людей. Руки у всех были свободны, но никто ничего не мог сделать. Главный мучитель не сомневался в способностях двух помощников, которые беспрерывно крутили головами, наблюдая за жертвами. Иногда они, чтобы выслужиться перед главным палачом, подходили к пытаемым людям с бегающим взглядом и говорили что-то резкое. В ответ страдальцы начинали что-то лепетать в попытках оправдаться.

Андрей взглянул на инструмент в руках. С помощью него можно нарисовать руны, позволяющие покинуть нелицеприятное помещение. Память выводила лишь смутные, расплывчатые образы, доводя бедную жертву до исступления. Андрей мысленно ругал себя за забывчивость, лицо его превратилось в маску, а в глазах застыли мольба и тоска. Главный палач поглядел на него с насмешкой. «Карта, карта, – думал Андрей. – Нужно достать клочок бумаги с рунами».

Внезапно раздался переливчатый звон, и один из помощников мучителя вышел за дверь. Люди почувствовали надежду. Андрей решил рискнуть. Клочок бумаги оказался у него в руках. Андрей быстро заработал инструментом, послышался характерный скребущий звук. Сердце замерло, предвкушение свободы заполнило всё существо Андрея. Сейчас он допишет это непонятное заклинание и перенесётся туда, где нет этой гнетущей атмосферы. Где он будет предоставлен сам себе.

Внезапно рядом с ним материализовался один из помощников главного палача. Глаза подхалима радостно заблестели: жертву ожидало более чем суровое наказание. Андрей вздрогнул и беспомощно заморгал. Рука инстинктивно сжалась в кулак…

Послышался спокойный голос:

– Бортов Андрей, отдайте шпаргалку и покиньте аудиторию.

Голову пронзил огненный шип взрывающей боли. «Кровоизлияние», – была последняя мысль.

Вначале мне казалось, что я мыльный пузырь, летящий на высоте десять тысяч метров. Зрение, слух, обоняние вернулись мгновенной вспышкой. Сладкий, терпкий, влажный запах цветов лотоса прояснил ум, сознание наполнилось переливчатыми звуками флейты.

Передо мной парил человек со светло-синей кожей и черными волосами. На шее его висела гирлянда из цветов, а пальцы порхали по длинной золотой трубочке. Музыка продолжала литься, даже когда он отнял флейту от губ.

– Человеком, судя по твоим поступкам, ты больше быть не хочешь, – сказал он. – До коровы тоже не дотягиваешь. Ну и кем будешь карму отрабатывать? Псом, котом или волком?

Первое, что пришло на ум, это рассказы о волчьей жизни Джека Лондона. Потом я вспомнил, как сегодня утром пнул кота, который нагло вылизывался на капоте моей машины.

– Значит, псом будешь.

– А как…?

– Ты все равно ничего не будешь помнить, – сразу ответил он. – Встретимся после следующей твоей смерти.

Неужели и там, наверху, бывают сбои? Или это усложненное испытание длиною в собачью жизнь? Ведь он сказал, что я ничего не буду помнить!

В туалет в квартире я не ходил с самого рождения, за что сразу получил кличку Гений. Все команды я начинал выполнять с первого раза. Хозяин удивлялся, восхищался, придумывал новые задания и трюки.

Мне это льстило, и я начал подумывать о гастрольной карьере. Возможно, стоило бы организовать собственный цирковой номер. Я очень хотел поделиться своими идеями с хозяином, но из пасти вырывался только глухой лай или мирное рычание.

Хозяин почувствовал мой жалобный взгляд, встретился со мной глазами и воскликнул:

– Не зря про некоторых собак говорят: «Если б умела – заговорила!»

Снова я попал в этот круг! Рождение, взросление, размножение, старение, смерть… как надоело! Сколько раз я обещал себе больше не оказываться в этой тесной утробе, начать духовную жизнь. Но после рождения все мысли вылетают, рассыпаются как карточный домик под натиском животного эгоизма.

С первых же месяцев очередной жизни начинаешь тянуть все к себе, учиться, работать, рожать такие же обреченные на новый круг души.

Умереть бы прямо в утробе, отмучиться сразу, да маму жалко, какая б она там ни была. Да и самоубийством это попахивает, хотя многие души и этим не гнушаются, лишь бы только не входить в новый круг.

От избытка чувств я дернул ножкой, ударив маму в живот. «Выпусти меня уже отсюда! – мысленно воскликнул я. – Мир не видел более скучного занятия, чем месяцами валяться в темной влажной утробе».

В прошлой жизни я был страховым агентом на планете Земля, а себя от нового круга застраховать не смог. В позапрошлой жизни воевал на планете Нагалоке с огромными змеями сариан, но свободу себе так и не завоевал. Я снова дернулся, вспомнив, как шесть жизней назад меня сожрали ракшасы – демоны-людоеды. Где же я рожусь теперь? Кем буду? Как умру?

Чувствуя мое напряжение, мама погладила живот. Сразу стало легче, и я подумал: «А, впрочем, что гадать? Рожусь – увижу».

Когда мне жали руку, меня величали Царь. Но за глаза меня все единогласно звали не иначе, как Пройдоха. А знакомых у меня было много, очень много. В нашей жизни знакомства – это всё! Думаю, и в смерти тоже.