Михаил Ахманов - Защитник

Хотя, если вспомнить Первого Регистратора…»

Память явила ему на миг хрупкое грациозное существо с нечеловечески огромными глазами, маленьким ртом и шапкой золотых волос.

С плеч спадает мантия, руки с узкими четырехпалыми кистями скрещены перед грудью, облик дышит покоем и достоинством… Кем он был, этот давний знакомец, открывший ему порталы Древних?.. Кем угодно, только не сервом! Прятался среди миллиардов биороботов, как травинка в поле, как листок в лесу…

Тревельян прогнал видения. Реальность была интереснее – возможно, он первым среди людей наблюдал, как действует устройство канувших в вечность даскинов. Камеры, закрепленные на шлеме, фиксировали все происходящее. Несомненно, эта запись станет сенсацией!

Вращение конструкции прекратилось. Она по-прежнему смотрела в небо, но замерла, будто пребывая в нерешительности. Тревельян, все еще лежа в снегу, не спускал с нее глаз. Метель завывала над ним, в ушах свистел ветер.

Что-то прикоснулось к его сознанию. Чувство было неясным, смутным, но он понял, что не мысль Обны Шеты долетела до него, а сигнал иного разума, создания нечеловеческой природы. Его о чем-то спрашивали, но не охранный кластер, уже знакомый, а другая структура, которая, видимо, сформировалась в последние минуты. Сигнал был связан с отсчетом времени – вернее, с его пороговой величиной, служившей вехой для какого-то деяния.

«Пора?..» – спрашивала частица огромной твари, таившейся подо льдом. И снова, с упорством механизма: «Пора?.. Пора?..»

«Требует команду на пробуждение», – решил Ивар. Любопытство подталкивало его к утвердительному ответу и, случись такое лет десять назад, он сказал бы «да» без всяких колебаний. Но за эти годы, как говорили в древности, много утекло воды, много миров явилось его глазам и разуму, много сменилось обличий, и многие люди и существа, не относившиеся к роду людскому, те, которых он знал, которым верил, оставили след в его душе. Он уже был не полевым агентом, он отвечал за нечто большее, чем попытка направить к прогрессу то или иное архаичное сообщество. Разумеется, прогресс – это прекрасно… Но задача консула не только его подтолкнуть, но спасти цивилизацию от ошибок, связанных с прогрессом, а мир, где она зародилась – от гибели в глобальной катастрофе. «Ответить «Да»?.. И что последует?.. Чего ожидать от непонятной твари величиною с континент?..»

«Спи дальше, – передал он. – Оставайся в покое, спи и жди».

Что-то похожее на вздох донеслось до Ивара. Устройство и поддерживающий его шток потемнели, превратились в черную жидкую субстанцию и исчезли под ледяным панцирем. Ветер засыпал отверстие снегом.

Тревельян поднялся на ноги, протер визор шлема. С неба наплывало негромкое гудение, в сумраке нескончаемой метели мелькнул угловатый силуэт. Над ним кружил флаер, большая машина хапторов.

«Алиса, – подумал он, – Алиса и Сигеру'кшу. Прилетели!»

Аппарат спускался, сильные потоки воздуха от двигателей сражались с ветром, отбрасывали снег. Под тяжестью опор затрещали ледяные глыбы, потом вспыхнул прожектор и пятно теплого света накрыло Тревельяна.

Распахнулся люк, наружу выбрались две огромные фигуры в термокостюмах и, приминая снежный покров, заковыляли к нему.

– Пха в порядке? – осведомился Хутчи'гра, протягивая мощную руку.

– Ветер, – произнес Шиза'баух. – В такой ветер, пха, нужно сидеть дома и пить кхашаш.

Подхватив Тревельяна, они потащили его к открытому люку.

В большом кресле, рассчитанном на хапторов, хватало места для двоих. Закрыв глаза, Ивар наслаждался ласковым теплом и ароматом, исходившими от Алисы; ее волосы щекотали шею, ладонь лежала на его груди. Кажется, ей все еще не верилось, что он цел и невредим.

– Считаю, что спасательная операция прошла успешно, – прогудел Сигеру'кшу. – Наш харша ашинге доставлен прямо в руки своей поко… Чего еще желать?

Подняв веки, Ивар обнаружил, что Сигеру взирает на него с насмешкой. Определенно с насмешкой! Нижнюю челюсть отвесил, зубы выставил, маленькие глазки закатил, да еще ковыряет пальцем в ноздре!

В отношениях между полами хапторы были прагматиками, предпочитая переходить к делам телесным без лишних нежностей.

– Хрр… Чего еще желать? – повторил археолог. – Разве что рассказа, где харша побывал и что делал. Конечно, если поко ему позволит.

– Может быть, подождем до базы? – пробормотал Тревельян, не выпуская Алису из объятий.

Сигеру'кшу уставился на них с сомнением.

– До базы… хрр… Там поко схватит тебя и поведет в ваше жилище на утешительные процедуры… А я сгоревший в нетерпении! Так у вас говорят, верно? Я сгоревший, так же, как эти бездельники Хутчи и Шиза! – Он оглянулся на своих помощников и потребовал: – Рассказывай, что видел! Мы хотим знать!

– Я тоже, милый, – шепнула Алиса в ухо Ивару.

– Мы на Ххешуше, – добавил Сигеру, вытаскивая палец из ноздри и начиная чесать загривок. – Самое подходящее место! Близко к объекту исследований. Если пожелаем, спустим вниз роботов, они эту тварь на куски разрежут. Нам ведь нужны образцы? Нужны или нет, харша ашинге?

Тревельян вздохнул.

– Резать нельзя. У этого существа будут возражения… очень веские, я полагаю. Может так встряхнуть планету, что горы сдвинутся и моря разольются. Лучше уж обойтись без образцов.

Снова вздохнув, он приступил к рассказу. За иллюминаторами «летающего крыла» по-прежнему бушевала метель, засыпая машину снегом, и временами люди и хапторы слышали тонкий разбойничий посвист ветра, треск льдов и грохот, с которым ураган сталкивал торосы. Было нелегко поверить, что внизу, в трех-четырех километрах, дремлет в тишине и покое зачарованный лес, оберегаемый от пришельцев драконами, давно исчезнувшими на Лиане-Секунде. Но записи видеокамер подтверждали, что этот скрытый мир так же реален, как ледяные равнины Ххешуша.

Челюсть у Сигеру'кшу, как бывало и прежде, отвисла, но теперь от удивления. Он даже перестал чесаться и лишь иногда поглаживал то левую, то правую шишку. Хутчи и Шиза тоже распахнули рты – мимика хапторов была небогатой, и главное место в ней занимала раскрытая пасть с набором внушительных зубов. В зависимости от ситуации, это могло означать почтительное внимание, улыбку, радость или угрозу – в последнем случае верхнюю губу вздергивали, обнажая клыки. Лица жены Тревельян не видел – она прижималась щекой к его груди, и только взволнованное дыхание подсказывало, что Алиса не пропускает ни слова.

Он смолк. На экране, висевшем в воздухе, застыла последняя картина: странная, отблескивающая металлом конструкция, обращенная к небу. Внезапно ее очертания расплылись, она потемнела, превратилась в жидкость, потекла в пробитое во льдах отверстие и исчезла.