Андрэ Нортон - Повелитель зверей: Повелитель зверей. Повелитель грома

— Я оставил тот мир, когда был ещё ребёнком, — Шторм тщательно взвешивал каждое слово. — Дважды я возвращался, но тот мир больше не был тем, что раньше. Теперь он живёт только в памяти тех, кто знал его. Художник, нарисовавший эту картину, хранит тот мир внутри себя. В нём самом, в этом художнике живёт та земля.

— В художнице, — поправил Логан с нежностью.

Шторм привстал. Он не видел собственного лица, вмиг окаменевшего. У него не было времени уточнять, кем была эта художница.

В дверях появился тот, кого Шторм обязан был разыскать, но с кем теперь никак не желал встречаться. Высокий и голубоглазый, Брэд Куэйд подошёл к кровати и участливо взглянул належавшего. Землянин решил: эта встреча — последняя, и, несмотря на физическую слабость, у него хватит сил довести дело до конца, каковы бы ни были последствия.

Он не утратил скорости реакции. Его рука молниеносно выхватила нож, висевший на поясе у Логана, и держа оружие возле колена, Шторм направил острие на Брэда Куэйда.

Выражение голубых глаз не изменилось, как будто Брэд Куэйд ждал именно этого. Может, Куэйд просто не понял в чём дело? Нет, Шторм видел, что Брэд Куэйд всё понял правильно.

Да! Куэйд каким-то образом знал — и принимал вызов. Или по крайней мере знал, что есть причина ненавидеть его. Куэйд заговорил:

— Если спор между нами может решить только нож, скажи тогда, Шторм, зачем ты вызволил меня из рук Нитра?

— Жизнь за жизнь, так у нас принято, — ответил Шторм. — Ты отвёл нож, который хотели всадить мне в спину в Кроссине. В племени Дайни всегда платят долги. Но теперь я — посланец Нат-та-Хея. Ты опозорил Нат-та-Хея и его семью, между тобой и нашей семьёй кровь бесчестья.

Брэд Куэйд не шевельнулся. Но потом подошёл ещё на шаг к кровати и отстранил подальше Логана, чтобы тот не вмешивался.

— Между мной и семьёй Нат-та-Хея нет пролитой крови. Так же, как нет никакого бесчестья, — сказал он.

Шторм изумился. Не мог Брэд Куэйд отрицать собственную вину сейчас, перед лицом мстителя. Но и лгать Куэйд не мог, одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что он говорит правду.

— А как же Нахани? — холодно спросил Шторм.

— Нахани! — Куэйд подался вперёд. Он глубоко вздохнул и ухватился за спинку кровати. Холодный разум землянина отметил, что здесь никакой ошибки нет: Куэйд потрясён его словами.

— Да, Нахани! — повторил Шторм и, не дожидаясь объяснений, которыми Куэйд мог сбить его с мысли, добавил: — Или имя того, кого ты убил в Лос Гатосе, тебе неизвестно?

— Лос Гатос? — голубые глаза Куэйда никак не могли поймать взгляд Шторма. Куэйд ещё раз вздохнул и с усилием выдавил:

— Так кто же ты?

— Я — Хостин Шторм, сын Нахани, внук Нат-та-Хея.

Губы Куэйда задрожали. Он долго молчал и наконец заговорил:

— Но ведь он сказал нам… Он сказал Ракели, что ты умер! Он сказал, что ты умер от лихорадки. Она… Она вспоминала это всю свою жизнь! Она приезжала в деревню, чтобы забрать тебя, и Нат-та-Хей показал ей замурованный склеп. Он сказал, что ты умер и похоронен там. Это сообщение чуть не убило её тогда!

Брэд Куэйд беспомощно развёл руками. Сейчас он был открыт, ничто не помешало бы Шторму нанести удар ножом. Куэйд ударил кулаком в стену, словно колотил кого-то невидимого, кого следовало наказать.

— Чёрт бы побрал старого негодяя! Он солгал ей намеренно! Как он мог так поступить с собственной дочерью!

Ярость Куэйда улеглась так же быстро, как и пришла. Он с нежностью погладил роспись на стене и заговорил уже спокойно:

— Ну как он мог пойти на такое, старый фанатик! Нахани не был убит. По крайней мере, мною. Он умер от укуса змеи, вот что мне известно. Я не знаю, что сказал тебе твой дед Нат-Та-Хей. Скорее всего, он и тебе сказал неправду.

Шторм откинулся на подушки. Мир перед ним снова поплыл куда-то прочь. Злость так и не пришла. Вместо неё доносился печальный голос Брэда Куэйда. Тот устало опустился на стул и говорил, заглядывая в глаза Шторму в ожидании доверия.

— Нахани завербовался в топографическую экспедицию. Я тоже входил в неё. Мы выполнили вместе несколько заданий и подружились. В то время завоеватели с Ксика впервые объявились на дальних планетах системы. Во время одной из стычек Нахани был захвачен в плен. Он бежал, и я тогда навещал его в госпитале на базе. Там его «доводили до кондиции».

Шторм содрогнулся. Брэд, видя это, продолжал:

— Да, тебе должно быть хорошо известно, что это значит. Нахани стал другим. Доктора решили, что ему полегчает на Земле, и послали его в земной госпиталь для реабилитации. В первый же месяц лечения он исчез из госпиталя. Потом мы узнали, что он отправился к себе на родину. Там его ждали жена и сын, двухлетний мальчуган.

Внешне Нахани выглядел нормальным. Отец его жены, Нат-Та-Хей, был фанатиком неизменной жизни на природе, он знать ничего не желал о других, о тех, кто живёт не на природе и не как Дайни. Он принял Нахани, считая, что тот вернёт душевное здоровье только перейдя к образу жизни индейцев Дайни. Но Ракель, жена Нахани, понимала, что тому требуется настоящее лечение. Без согласия отца она сообщила о местопребывании Нахани докторам. Поскольку я был его другом и поскольку я мог съездить и договориться, Ракель попросила меня привезти врача, чтобы тот осмотрел Нахани. Она надеялась, что можно будет уговорить Нахани продолжить лечение.

Но когда он увидел меня и прибывшего медика, он снова стал как сумасшедший и сбежал. Мы искали его в пустыне и нашли — уже мёртвым. Он умер от укуса змеи. А когда Ракель вернулась к отцу, чтобы забрать ребёнка, он стал обвинять её в измене мужу, в предательстве обычаев племени. Он, думаю, совсем свихнулся, потому что прогнал её вон, угрожая оружием.

Ей не у кого было просить защиты, кроме меня. Мы вернулись к Нат-Та-Хею в сопровождении наряда солдат и попросили отдать Ракели ребёнка. Но Нат-Та-Хей показал нам замурованный склеп — и только. Это подкосило Ракель. Несколько месяцев она не могла прийти в себя. Потом наконец оправилась, и мы поженились. Я демобилизовался из войск и привёз Ракель сюда, в мой дом. Я надеялся, что здесь, в новом окружении, она забудется и сможет забыть страшное прошлое. Мне казалось, она была здесь счастлива, особенно, когда родился Логан. Но она прожила здесь всего четыре года… Вот и всё.

Нож лежал на покрывале, Шторм выронил его. Он закрыл лицо ладонями, отгораживая себя от внешнего мира. Ему надо было разобраться с внутренним, где царила темнота и опасность, и их следовало встретить лицом к лицу, как он встретился с Бистером в горах.

Череда лет пронеслась в его памяти. Вот маленький мальчик выслушивает волю деда. Тот кажется мощным и непререкаемым, как Древние Боги. А вот землянина «восстанавливают» в Центре, и память о деде витает над ним, жалит в снах об утраченной родине. Данная деду клятва помогла ему тогда выжить и не сойти с ума. Шторм нёс в себе ненависть к Брэду Куэйду потому, что это было единственное, ради чего ещё стоило жить. Но даже тогда, в Центре, эта цель жизни тяготила его. Сейчас Шторм вспомнил это очень отчётливо.