Иван Ковтун - Азиатский аэролит

Кто там? — сказал чужой голос.

Кто-нибудь из Натанзонов есть?

Нет, а вы кто?

Знакомый.

Может, Горский?

Да.

Тогда вот вам письмо.

Дверь открылась, и какой-то человек протянул ему конверт. Аскольд взволнованно развернул бумажку, и густая краска стыда заиграла на его бледных щеках. На бумажке стояло:

«Нас нет дома. Очень просим больше не беспокоить».

Растерялся. Что же делать? Не иначе, случилось что-то страшное.

«А может, Майи уже нет», — вспыхнула болезненная мысль.

Как же узнать? — обратился сам к себе. — Правда, адресный стол, какой же я…

Майя Иосифовна Натанзон? — устало переспросил служащий адресного стола.

Да, жила на Бассейной 15, кв. 2, — волнуясь, сказал Аскольд.

Служащий просмотрел кипу потертых карточек и наконец медленно выдернул одну синего цвета.

Да, есть, — протянул он, — «Астория», 433 комната, с Бассейной переехала 2 месяца назад.

Аскольд облегченно вздохнул.

Все клетки Аскольдова организма распевали: Майя, Маюся, Маюнчик!

Вот сюрприз будет, не предупредив придет, постучится в дверь и сразу:

Аскольд?!?!

У Аскольда застилало туманом глаза при мысли, что сейчас он увидит любимую девушку.

На Театральной площади, возле «Березиля», взгляд привлекла красочная гора цветов. Подумал: «Маюнчик так любит цветы». Стремглав, словно цветы вот-вот разберут, Аскольд подбежал к торговке:

Все! — бросил он. — Сколько?

Букет оказался в его руках.

На углу площади Тевелева увидел васильки. «Маюнчик ведь так любит голубые». Васильки присоединились к розам.

У самой «Астории» увидел корзину с гвоздиками. «Маюнчик так любит запах гвоздик».

А с корзиной можно? — спросил у торговки.

Та от неожиданности ошеломленно взглянула на него.

С корзиной?!

Да, с корзиной?

Ишь, оно теперь лоза дорога, — начала торговка, не зная, сколько заломить за корзину.

Да говорите, сколько?

Ну давайте, так уж и быть, десятку.

У лестницы «Астории» докупил еще бело-желтых ромашек. Победно неся перед собой цветы, Аскольд начал быстро подниматься на седьмой этаж бывшей гостиницы.

Нашел двери 433 комнаты, неподвижно застыл, не осмеливаясь поднять руку. Сердце бешено колотилось в груди, почти задыхался.

Когда решился постучать, дверь вдруг распахнулась, на пороге появилась Майя.

Аскольд?!

Майя! Любимая! — бросился к ней и крепко сжал в объятиях.

Но что это? Майя вдруг покраснела, строго высвободилась из его рук.

Пусти!

Удивленно посмотрел на нее, ничего не понимая, нежно взял за руку:

Маюся, наконец-то… Ты знаешь… Я сам не свой. Понимаешь, тебя все нет… Мама отчего-то сердится… Сейчас же в Загс, сейчас же! Я ведь тебе говорил, как вернусь, так сразу и в Загс!

Девушка выдернула руку, и застенчивый румянец еще сильнее запылал на ее щеках.

Аскольд растерянно оглянулся и теперь только заметил, что в комнате они были не одни. В углу на желтом диване сидел незнакомый юноша, по виду комсомольский работник, в сапогах и косоворотке. Рядом с ним — суровая мать Майи.

Знакомься, мой… муж, — тихо сказала Майя.

Юноша в косоворотке встал и крепко пожал безвольную руку Аскольда.

Веник, — представился он.

В комнате повисла мертвая, напряженная, даже мучительная тишина. Все молчали. Наконец Аскольд пришел в себя, смущенно улыбнулся.

Простите, я забежал на минутку, мне надо уже идти.

Никто не возражал. На пороге наткнулся на корзину с цветами — забыл о них, когда увидел Майю.

Ты, кажется, любила розы? — робко протянул цветы девушке.

Она посмотрела на него скорбными лучистыми глазами и тихо покачала головой.

Аскольд тяжело вздохнул и тихо двинулся к двери.

Спустился, вышел на улицу, поставил на асфальт корзину с цветами и сам сел рядом на лестнице. Подпер руками голову, задумался, ничего не замечая вокруг.

В глубокой задумчивости не заметил, как возле него остановилась старенькая бабушка, склонилась над цветами, выбрала десяток лучших гвоздик и негромко прошамкала:

Школько этот дешяточек стоит?

Аскольд от неожиданности поднял голову, растерянно посмотрел на бабушку, ничего не понимая. А потом что-то заметил, рывком вскочил на ноги и уставился на витрину. Там пестрел огромный плакат.

Перед глазами запрыгали слова:

«Экспедиция на остров Врангеля… ледокол… Одесса… Опытный оператор… Телеграфный адрес…»

Аскольд потянулся к карману, но вспомнил, что все деньги потратил на цветы и растерянно оглянулся вокруг.

Бабушка, спрашивавшая о гвоздиках, не дождавшись ответа, ушла. Ее фигура чернела на углу улицы. Аскольд схватил цветы и опрометью бросился вдогонку.

Простите, вы хотели купить цветы? Пожалуйста, я вам за рубль все отдам.

Бабушка посмотрела на цветы, покачала головой:

Да я их и не донешу, — сказала она.

Я вам сам их донесу домой.

Бабушка подумала немного, вытащила из кошелька рубль.

На улице Короленко Аскольд остановился у почты и вежливо обратился к бабушке:

Вы простите, я на минутку на телеграф забегу, — и, поставив цветы у бабушкиных ног, мгновенно исчез в дверях почты.

Обманул, шукин сын, — разочарованно покачала головой бабушка.

Но она ошибалась. Через пять минут в дверях появился Аскольд.

Все готово, отослал, — радостно проговорил он и, взяв цветы, зашагал с бабушкой к ее квартире.

Харьков, Первое Советское, Евпатория, «Томп»

1929–1930

Иван Дмитриевич Ковтун родился в 1906 г. в селе Чернобаевка на Харьковщине, в крестьянской семье. После окончания гимназии поступил в 1922 г. на педагогические курсы в Харькове, затем учился в Харьковском институте народного образования.

Будучи еще студентом, начал сотрудничать в газете «Селянська правда», позднее работал в редакциях газеты «Комсомолець України», журнала «Червоний перець». В 1920-х гг. приобрел широкую известность благодаря сатирическим произведениям (которые публиковал под псевдонимом Юрий Вухналь) и считался одним из наиболее популярных сатириков Украины. При жизни успел выпустить 18 книг; помимо сатирических и юмористических рассказов, писал также повести, приключенческие и авантюрные романы («Ястребы», «Чанг»); в начале 1930-х гг. совершил путешествие из Одессы во Владивосток через Черное и Средиземное моря, Суэцкий канал и Индийский океан, опубликовал книгу путевых заметок «Люди моря» (1935).

Второго ноября 1936 г. был И. Ковтун был арестован НКВД в Харькове по обвинению в «участии в украинской националистической террористической организации, готовившей террористические акты против руководителей ВКП (б) и Советского правительства». На допросах и суде виновным себя не признал. 14 июля 1937 г. вместе с рядом других видных представителей украинской интеллигенции был приговорен к высшей мере наказания с конфискацией имущества и 15 июля расстрелян. Реабилитирован в 1958 г.