Тимоти Зан - Рапсодия для ускорителя

— Что тут творится? — раздался у меня за спиной требовательный голос.

Я оглянулся и увидел Кулашаву. Дама прожигала меня негодующим взглядом.

— Все, что нам пока известно, вы успели услышать, — ответил я ей. — Мы шесть раз лишались лепешки при попытке сблизиться с «Миром свободы».

Она перевела взгляд на Джимми. Казалось, такого сгустка негодования не выдержала бы и бетонная плита. Но Джимми не так-то легко пронять.

— Это не я, — проверещал он. — Я ничего не делал.

— Разве не вы ответственный за музыку?

— Джимми не виноват, — вмешался я. — Дело, скорее, в самом «Мире свободы».

Теперь сокрушительный взгляд устремился на меня.

— Конкретнее!

— Возможно, проблема в массе, — подал голос Джимми, по молодости не разбиравшийся, когда лучше заткнуться и изобразить неодушевленный предмет. — Поэтому, наверное, лепешки не способны сближаться с планетами…

— Перед нами астероид, а не планета.

— Да, но…

— Масса ни при чем, — отрубила Кулашава. — Другие гипотезы?

— Их двигательная установка, — предположила невидимая Ронда.

— Скажем, радиация от огромного ионоуловителя… Вдруг она их отпугивает?

— Или вообще убивает, — спокойно проговорил Билко.

При всей невероятности этого зловещего предположения оно пришло в голову всем нам. Мы ничего не знали о жизни и смерти лепешек; может, они вообще бессмертны? Мы знали одно: они помогали нам совершать дальние вояжи, и мысль, что мы могли стать косвенной причиной гибели сразу шести, была нам не очень-то приятна.

Во всяком случае, большинству она не понравилась.

— В чем бы ни состояла причина, результат налицо, — заключила Кулашава. — Каковы дальнейшие действия, капитан?

— Ситуация не очень-то отличается от той, которую мы ожидали, — проговорил я, стараясь не думать об умирающих лепешках. — Разница только в том, что приблизиться к «Миру свободы» будет легче легкого. Следуя за ним, мы рассчитали его вектор, поэтому нам остается всего лишь набрать такую же скорость, как и у них, а потом позволить лепешке облепить нас, чтобы снова подлететь ближе.

— Даже если это будет стоить жизни еще одной лепешке? — спросил Джимми.

— Ну и что? — нетерпеливо бросила Кулашава. — Их в космосе пруд пруди.

— К тому же мы не уверены, что причиняем им вред, — добавил я — и тут же в этом раскаялся. На физиономии Джимми и так застыл ужас, а теперь я читал в его взгляде осуждение, адресованное любителю отрывать головы невинным птахам.

— Тогда за дело! — распорядилась Кулашава, нарушив неуверенное молчание. — Мы и так потеряли много времени. Вопрос к машинному отделению: долго ли продлится набор скорости?

— Это зависит от заданного параметра ускорения, — ответила Ронда ледяным тоном. Видимо, ей моя ремарка тоже пришлась не по вкусу. — При одном «g» на это уйдет около часа.

— При взлете с Ангорски вы набрали два «g», — напомнила Кулашава.

— Это продолжалось самое большее десять минут, а не полчаса, — возразил я.

— Вы молоды и здоровы, — заявила она. — Если я могу это выдержать, то вы и подавно. Два «g», капитан. Вперед!

Ронде потребовалось десять минут на запуск двигателей. За это время мы с Билко еще раз проверили вектор движения «Мира свободы» и режим повышенного ускорения нашего корабля. Потом мы на протяжении двух часов переживали двойное тяготение — не очень-то приятное, но терпимое ощущение.

Гораздо серьезнее было другое — окруживший меня холод. Мои приказы немедленно исполнялись, штатные доклады звучали секунда в секунду, но все выговаривалось сугубо официальным тоном, без той непосредственности, которая всегда отличала обстановку на корабле. Я привык к натянутым отношениям с Джимми, но то, как на меня надулись Ронда и Билко, я счел верхом несправедливости.

Я отказывал им в праве на недовольство. Я допускал, что мое замечание было необдуманным; но, если разобраться, разве были у нас доказательства, что мы убиваем лепешки или вообще причиняем им какой-то вред, приближаясь вместе с ними к «Миру свободы»? Лично я склонялся к мнению, что ввиду неких свойств астероида они отлепляются от нас вблизи этого небесного тела.

Однако моя попытка довести это суждение до сведения экипажа завершилась неудачей. С их точки зрения, я продался Кулашаве с потрохами и теперь ради денег был готов на все, даже на массовое истребление бедняжек-лепешек.

Казалось, процессу ускорения не будет конца, но наконец мы Разогнались. Настал ответственный момент.

Теоретически мы могли бы обойтись сейчас без лепешек: «Мир свободы» находился в пределах досягаемости, и небольшой дополнительный разгон позволил бы нам его настичь. Однако это привело бы к новой отсрочке и к дополнительному насилию над двигателями, поэтому я приказал Джимми запустить новую музыкальную программу. Его это не очень порадовало, но я уже давно перестал обращать внимание на эмоции юнца. Если Ронда и Билко тоже придерживались на сей счет особого мнения, им хватало ума держать язык за зубами.

Заиграла музыка, произошло облепление/разлепление, неуловимое для глаза, и мы снова сели «Миру свободы» на хвост.

Даже мельком увидев его с расстояния двадцати километров, нельзя было не поразиться; теперь, все больше с ним сближаясь, мы и подавно разинули рты. Одно дело — знакомиться с техническими характеристиками, и совсем другое — видеть собственными глазами огромный астероид, прокладывающий себе путь в пустоте.

Зрелище напоминало рекламный ролик из времен Войны Возврата: астероид с неровной поверхностью, яйцевидной формы, километров восемнадцати в длину и двенадцати в поперечнике, освещаемый только светом звезд… Свечение выброса не позволяло разглядеть сами двигатели, но было ясно, что они огромны. Более светлые участки, рассыпанные по поверхности, указывали на местонахождение антенн и сенсоров; я заметил также пару прямоугольников — видимо, люки.

— Он вращается, — прошептал Билко у меня за спиной. Видимо, зрелище так его заворожило, что он забыл об объявленном мне бойкоте. — Видишь, как закручивает выброс из сопла?

— Так они создают искусственное тяготение, — отозвался я. — В те времена еще не изобрели ложную гравитацию.

— Сделаю-ка я спектральный анализ оболочки. — Он застучал по клавиатуре, поглядывая в свой прибор. — Так мы лучше разберемся в этом вращении. Ух ты!

Если бы не ремни, я бы вылетел из кресла.

— В чем дело?

— Какое-то скольжение на фоне звезд, — испуганно ответил Билко, настраивая спектрометр.

— Успокойся, — послышался голос Ронды. — Наверное, это всего лишь лепешка.

— Да, только она нас не облепила, — ответил мой помощник. — Никогда не слышал о лепешках, которые появлялись бы не для того, чтобы покайфовать от бренчания банджо.