Эдвард Смит - Серый линзмен (Дети Линзы - 1)

- Поверьте, что все абсолютно безвредно.

И хирург вместе с операционной бригадой приступили к своей нелегкой задаче. Поскольку читатель уже имеет представление о тяжести повреждений, полученных Серым линзменом под пытками, воздержимся от описания операции, которая была продолжительной и трудной. Бледная как мрамор, старшая операционная сестра держалась великолепно, стоически, так, словно на операционном столе лежал не самый близкий для нее, горячо любимый человек, а незнакомец. Она не упала в обморок и позже, когда Лейси произвел ампутацию всех обезображенных конечностей.

- Три или четыре сестры потеряли сознание, а несколько интернов пришлось вывести из операционной, - рассказывала Мак-Дугалл впоследствии автору книги в ответ на прямой вопрос. - Но я держала себя в руках до конца операции. А потом - потом я отключилась. У меня началась истерика, да такая сильная, что им пришлось дать мне транквилизаторы и уложить в постель. Кима не позволяли видеть до тех пор, пока мы не вернулись на Землю и его не поместили в Главный госпиталь. Даже старого Лейси настолько потрясла операция, что ему понадобилось выпить две рюмки бренди, чтобы прийти в себя.

Прошло немало времени, прежде чем Лейси решил, что линзмена пора пробудить от сна. Сделать это вызвалась Кларисса. За право пробудить Киннисона ей пришлось выдержать настоящее сражение, и она выиграла его. Настаивая на своем праве пробудить Киннисона и угрожая нанести тяжелые физические увечья каждому, кто осмелится оспорить ее право.

- Ким, дорогой, просыпайся, - нежно прошептала она. - Самое худшее уже позади. Ты выздоравливаешь.

Серый линзмен пришел в себя мгновенно. Он полностью владел памятью, сохранившей до мельчайших подробностей все, что произошло до того, как Ворсел подверг его гипнозу. Киннисон напрягся, готовый в любой момент блокировать нервную систему от нестерпимой боли, но боли не было. Впервые за долгое-долгое время его тело наслаждалось покоем.

- Я так рада, что ты проснулся, Ким, - продолжала Мак-Дугалл, - Я знаю, что ты не можешь разговаривать со мной. Повязки тебе снимут на следующей неделе. Ты не можешь даже послать мне телепатему - твою новую Линзу еще не успели доставить. Но зато я могу разговаривать с тобой, а ты можешь слушать. Не падай духом, Ким. Я люблю тебя по-прежнему, и как только ты сможешь говорить, мы поженимся. Я буду заботиться о тебе...

- Не нужно меня жалеть, Мак, - вдруг отчетливо прозвучало в ее сознании. Я знаю все, о чем ты хотела сказать, но промолчала. Я вовсе не такой беспомощный, как тебе кажется. Я могу входить по желанию в контакт с любым человеком или разумным существом. Я вижу теперь даже лучше, чем прежде. Но я ни в коем случае не соглашусь, чтобы ты вышла за меня замуж!

- Ты бредишь! У тебя горячка! Ты спятил! - чуть не закричала Мак, но тут же взяла себя в руки. - Может быть, ты и способен посылать людям телепатемы без Линзы, как только что сделал со мной, но видеть не можешь. Поверь мне, ведь я была в операционной.

- Нет, могу, - настаивал Киннисон, - Во время второго посещения Эрайзии я научился очень многому, о чем никому не рассказывал. Моя способность к сверхчувственному восприятию не уступает способности Тригонси, а может быть, даже превосходит ее. Например, я вижу, что ты похудела, осунулась. Ты работала очень много - я доставил тебе немало хлопот.

- Для такого заключения необязательно видеть, - насмешливо фыркнула Мак, Достаточно владеть дедукцией.

- Будь по-твоему. А как насчет роз на том столе? Там белые, желтые и красные розы. Верно?

- Ты, наверное, научился различать розы по запаху, - с сомнением сказала Мак. - К тому же ты, должно быть, знаешь, что практически все цветы, известные ботанике, друзья и просто коллеги приносят сюда, в палату.

- Я могу пересчитать все розы и назвать, какого цвета каждая. А как насчет медальона с твоими инициалами, который ты носишь под форменным платьем? Ведь его я не могу обнаружить по запаху. А чей портрет в медальоне? - звучавший в сознании Мак-Дугалл голос Киннисона пресекся от удивления. - Да там мой портрет, клянусь усами Клоно! Мак, где ты его раздобыла?

- Там уменьшенная копия твоей фотографии, которую мне дал адмирал Хейнес. Я ношу его потому, что люблю тебя, о чем говорила тебе и раньше.

Мак широко улыбалась своей ослепительной улыбкой: теперь она твердо знала, Ким может ее видеть, Ким не будет беспомощным, он видит, мыслит, воспринимает окружающее и может реагировать. Какое счастье! У Мак резко повысилось настроение. С души словно свалился камень. Правда, Ким теперь не может - пока не может! - брать на себя инициативу. Ну что ж! Инициативу ей придется взять на себя.

- Я не только люблю тебя, Ким. Я твердо решила выйти за тебя замуж, нравится тебе мое решение или не нравится, - Мак покраснела. - И вовсе не из жалости, Ким, и не для того, чтобы ухаживать за тобой. Мое решение созрело раньше, гораздо раньше.

- Но это невозможно, Мак, - запротестовал Киннисон, горько сетуя на несправедливость судьбы. - Я тысячу раз думал о нашем союзе, когда был в космосе, и всякий раз приходил к одному и тому же выводу. Ты слишком красива, жизнерадостна и великолепна, чтобы связать свою жизнь с инвалидом, к тому же наполовину состоящим из стали, резины и фенолина.

- Замолчи, Ким, - спокойно возразила Мак-Дугалл. Куда девалась ее неуверенность и нервозность, которые чувствовались в начале разговора. Сейчас она была совершенно спокойна и буквально светилась от радости.

- До сих пор я не знала, что ты меня тоже любишь. Теперь знаю. Тебе не понять, но пока будет жива хотя бы мельчайшая частица Кима Киннисона, я буду любить ее еще сильнее, чем любила бы тебя всего.

- Но я не могу жениться на тебе! - мысленно простонал Киннисон. Понимаешь, не могу! Я еще не выполнил всего задуманного, и в следующий раз они вполне могут добраться до меня. Я не могу, Мак, допустить и не допущу, чтобы ты погубила свою жизнь ради какой-то ничтожной частицы, которая, может быть, чудом уцелеет.

- Хорошо, Серый линзмен, - сказала Кларисса спокойно, излучая безмятежную улыбку и словно не слыша горьких слов Киннисона.-Отложим разговор на некоторое время. Боюсь, что я злоупотребила своим положением медсестры. Устав медицинской службы запрещает персоналу спорить или ссориться с пациентами.

- Тогда другое дело. А как ты, будучи старшей медсестрой отделения, умудряешься неотлучно дежурить в моей палате дни и ночи?

- Очень просто, - беззаботно ответила Мак, и лицо ее снова озарилось ослепительной улыбкой. - Разве не старшая медсестра отделения составляет график дежурств для среднего и младшего персонала?

И добавила более строгим тоном:

- А теперь я должна сделать тебе массаж и перевязку.