Кристофер Сташеф - Скорость побега. Чародей поневоле

Из камина?

Он поспешил к камину, присел и подержал ножны над пламенем. Цвет ножен стал нежно-сиреневым.

— Нет, не здесь. — Род развернулся, поднялся и принялся ходить по комнате, держа перед собой «рог», словно свечу. Ножны сохраняли сиреневый цвет.

Род нахмурился, потер затылок. Куда же можно было запрятать капсулу с ядовитым газом?

Наверняка ее разместили как можно ближе к королеве.

Род повернулся и медленно пошел к королевскому ложу. Как только он оказался рядом с Катариной, ножны стали темно-фиолетовыми.

Катарина смотрела на них с восторгом и ужасом.

Род медленно опустился на колени. Ножны приобрели темно-лиловый оттенок, затем стали почти черными.

Род откинул простыни, заглянул под кровать. Там, на каменном полу, дымилась большая сковорода, поставленная, судя по всему, в целях согревания ложа королевы.

Род ухватился за длинную рукоятку и выволок сковороду из-под кровати, после чего поднес ножны к одному из отверстий в крышке. Вообще, если ему не изменяла память, в крышках таких сковород-грелок никаких дырок не должно было быть и в помине…

Ножны окончательно почернели.

Род поднял глаза и посмотрел на Катарину. Она прикусила костяшки пальцев, чтобы не закричать.

Род обернулся и протянул сковороду стражнику.

— Возьми эту пакость, — распорядился он, — и выкинь в ров.

Дозорный выронил пику, схватил сковороду и поспешил прочь, держа опасную грелку на вытянутых руках.

Род медленно развернулся к Катарине:

— Мы снова одурачили баньши, моя королева.

Катарина отняла от губ дрожащую руку, крепко сжала губы, зажмурилась, так сжала кулаки, что костяшки ее пальцев побелели.

Затем веки ее медленно разжались. Глаза королевы полыхали бешеным огнем, губы скривились в едва заметной улыбке.

— Господин Гэллоугласс, останься при мне! Все остальные ступайте прочь!

Род сглотнул подступивший к горлу ком. Ощущение у него было такое, будто все его суставы переходят из твердого агрегатного состояния в жидкое. Сейчас Катарина казалась ему самой прекрасной женщиной на свете.

Стражники, служанки и пажи уже спешили к двери, и возле нее создалась пробка.

Бром принял на себя командование, и пробка быстро рассосалась. Через полминуты королевская опочивальня опустела. В ней остались только Род, Катарина и Бром О’Берин.

— Бром, — проговорила Катарина, недвусмысленно глядя на карлика, — Бром О’Берин, оставь нас наедине.

Бром на миг задержал на королеве возмущенный взгляд, затем понурился и низко поклонился:

— Слушаюсь и повинуюсь, моя королева.

Он тихонько прикрыл за собой дверь.

Катарина медленно откинулась на подушки, грациозно, зазывно потянулась, протянула руку, сжала руку Рода. Пальцы у нее были нежные, мягкие.

— Вот уже дважды ты спас мне жизнь, Гэллоугласс, — бархатно промурлыкала Катарина.

— Это честь для меня, моя королева, — дежурно отозвался Род, мысленно ругая себя на чем свет стоит. Он смущался, словно подросток, тайком читающий «Фанни Хилл» [3] Фанни Хилл — героиня одноименного романа Дж. Клиланда, женщина из публичного дома. .

Катарина очаровательно нахмурилась, вздернула подбородок и прижала к губам указательный палец.

А потом улыбнулась и повернулась на бок. Бархатный пеньюар распахнулся. Видимо, здесь было принято спать нагишом.

«Не забывай, парень, — твердил себе Род, — ты — всего-навсего бродячий торговец. С утра продерешь глаза — и снова в путь. А здесь ты для того, чтобы дать дорогу демократии, а не для того, чтобы волочиться за королевой. Это бесчестно — воспользоваться ее слабостью, если ты не собираешься здесь задерживаться, дабы пользоваться ее слабостью в дальнейшем… Бред какой-то…»

Катарина кокетливо наматывала на палец прядь волос и покусывала нижнюю губу. На Рода она смотрела, как кошка на канарейку.

— Отважные воины, — проворковала она, — славятся тем, что…

Ее пухлые губы влажно блестели.

Род, силясь что-то ответить, промямлил:

— Как моя королева полна стремления излечить от пороков свою страну, так и я стремлюсь к тому, чтобы все, чем славятся воины, было во благо стране и королеве. Я готов служить вашему величеству только верой и правдой и обещаю никогда не причинить вам зла.

На миг — так показалось Роду — у Катарины словно бы кровь застыла в жилах, настолько неподвижно она лежала.

Затем взгляд ее стал суровым. В опочивальне сгустилась тревожная тишина.

Королева села и укуталась в пеньюар.

— Твое поведение заслуживает наивысших похвал, магистр Гэллоугласс. Мне необычайно повезло, что меня окружают только верные слуги.

Учитывая обстоятельства, и самой королеве за поведение надо было бы поставить пять с плюсом. В голосе ее лишь едва заметно проскользнула насмешка.

Ее глаза снова встретились с его глазами.

— Прими же благодарность королевы за спасение ее жизни.

Род опустился на одно колено.

— Мне воистину везет, — продолжала Катарина, — на верных слуг. Ты спас мне жизнь, но я думаю, что не многие воины услужили бы мне так, как услужил ты.

Род вздрогнул.

Катарина улыбнулась, злорадно и довольно, и перевела взгляд на собственные руки.

— А теперь оставь меня, ибо завтра мне предстоит день полный трудов и мне надо хорошенько выспаться.

— Как пожелает ваше величество, — отвечал Род, покраснев до самых кончиков волос. Он встал, развернулся и пошел к двери, злясь на чем свет стоит — на себя самого. Разве Катарина виновата в том, что он такой осел?

Он закрыл за собой дверь, обернулся и изо всех сил стукнул кулаком по каменной стене. Нив чем не повинные нервные окончания выразили неподдельное возмущение.

Род, кривясь от боли, зашагал прочь от опочивальни королевы и вскоре наткнулся на Брома О’Берина. Физиономия у карлика была красная, как свекла. Он весь дрожал.

— Ну, как? Я должен встать перед тобой на колени? Не ты ли наш будущий король?

Род был готов обрушить с трудом сдерживаемый гнев на Брома О’Берина. Он скрипнул зубами и, прищурившись, воззрился на карлика.

— У меня и получше развлечения найдутся, Бром О’Берин, чем королевскую колыбельку качать.

Бром пялился на Рода. Кровь мало-помалу отхлынула от его щек, а вместе с нею отступила злость.

— Это верно, — пробормотал он, кивая. — Клянусь всеми святыми, это правда, ибо по твоему лицу я вижу, что гнев переполняет тебя, что ты ненавидишь себя за то, что ты — мужчина!

Род до боли зажмурился и с такой силой сжал зубы, что просто удивительно, как они не потрескались.

Но что-то определенно должно было дать трещину и поддаться…

Откуда-то, как бы из далекой дали, прозвучал голос карлика:

— Этот посланец принес тебе весть от тех ведьм, что обитают на башне…