Александр Соболь - Мир наизнанку

Медленно, контролируя каждую фазу движений и особенно дыхания, Рангар принял свою излюбленную стойку. Все посторонние мысли исчезли, оставив холодную, кристальную ясность сознания и ощущение его огромной емкости. Тело до краев было налито силой и в то же время казалось невесомым; сейчас Рангар мог бы взлететь, если бы захотел. Мгновения замедлили свой бег, растянулись; включилось "второе зрение", и Рангар теперь мог "видеть", что происходит с боков, сверху и даже сзади почти столь же отчетливо, как и обычным зрением (он, в частности, "видел", как шли на свои места судьи, как раб унес его мечи и прочую ненужную уже амуницию).

И в этот момент грянул гонг.

Бой начался.

Незадолго до поединка, отсчет мгновений которого только что начался, состоялась тайная встреча Императора, Верховного Мага Змеи и Второго Жреца.

Император, худосочный желчный мужчина пятидесяти двух лет от роду, на лице которого время и тщательно скрываемые пороки оставили заметные следы, хмурился и порывался что-то сказать, но не решался. В неписаной иерархии высших сановников Коарма _второе_ лицо жреческой касты было выше _первого_ лица в государстве.

Алькондар тоже превосходно знал иерархию, поэтому молчал с непроницаемым лицом. Говорил Нессекар Кирлаудит.

- К сожалению, мои достойные мужи, я вынужден констатировать, что разрешение на проведение поединка было ошибкой, и Светлейший прямо указал на это. Однако сейчас что-либо изменить без опасных последствий уже не представляется возможным, и посему бой состоится. Идеальным вариантом его исхода следует признать смерть иномирянина, который едва ли не на глазах становится народным героем.

Тут уже и Алькондар дернулся, пытаясь что-то сказать, но жрец остановил его холодным насмешливым взглядом.

- Не бойся, закон не будет нарушен, и схватка будет честной. Но - если каким-то образом иномирянину удастся победить - он все равно должен немедленно умереть. От ран, от потери крови, он несчастного случая - от чего угодно. Хотя предвижу в этом варианте крайне нежелательные волнения в народе... Плохо. Надо сделать так, чтоб его смерть не вызвала ни малейших подозрений. Ни малейших, подчеркиваю. Итак, какие будут предложения?

- У меня их нет, поскольку в них нет надобности, - надменно вскинул голову Император. - Неужели кто-либо из вас _на самом деле_ допускает, что обычный человек способен победить Глезенгх'арра?

- Иномирянин не обычный человек, - возразил Нессекар. - И кто знает, какими свойствами наделила Рангара Ола бездна, его исторгшая?

- У меня есть план на случай победы иномирянина, - произнес Алькондар.

...У Нессекара Кирлаудита загорелись глаза, когда маг закончил излагать свой вариант развития событий.

- Отлично! - похвалил он, хлопнув в ладоши. - Змея воистину коварна, и мозги у тебя, Алькондар, варят по-прежнему неплохо... Но будет одна проблема: Ольгерн Орнет. Гранд-маг достаточно искушен, чтобы узнать истину.

- Значит, его каким-то образом необходимо нейтрализовать. Хотя бы на время спектакля, - сказал Алькондар.

- Я вызову его в Храм, - кивнул жрец. - Отказаться он не посмеет.

За время долгих размышлений в плену Рангар не раз обращался мыслями к таинственному существу (а точнее, как был уверен Рангар, _сверхсуществу_), которого он про себя называл Покровителем; именно с ним его связывало утраченное кольцо. Связь эту он ощущал порой сильнее, порой слабее, чаще вовсе не замечая ее, но она была: хоть и незримая, но не менее реальная, чем пуповина, соединяющая ребенка с матерью. Пуповина оборвалась с утратой кольца и возникновением гасящего интерференционного купола, и Рангар долго не мог свыкнуться с чувством пугающей пустоты внутри черепной коробки, словно исчезла значительная и важная часть его мозга, а в образовавшейся каверне воцарился едва ли не межзвездный вакуум...

Рангар иногда пытался представить, как выглядит Покровитель, и чаще всего воображение рисовало некое, сотканное из вихревого огня сверхсущество со всепроникающим взглядом бесконечно мудрых глаз, могучее и доброе, для которого не существовало ни времени, ни расстояний... Конечно, он тут же сам себя подымал на смех, его разум утверждал, что это чушь, и он соглашался с этим утверждением rationalis [разумно обоснованный, целесообразный (лат.)], но... ему почти по-детски хотелось, чтобы это было так на самом деле.

Как ни странно, но кое в чем Рангар оказался прав. Для Покровителя ни расстояние, ни время (в обычном смысле) значения практически не имели. Мог он, было бы желание, и предстать в упомянутом "огненном" обличье, как, собственно, и в любом другом, но ни желания, ни необходимости такого воплощения не возникало, и он пребывал в состоянии "чистой" информации, закодированный в модуляциях базисных колебаний информполя; в этом смысле его можно было назвать "информом". Переход в "вещественное", а точнее, в "овеществленное" состояние трудностей не представлял, но таил грозную опасность для той реальности, где этот переход он бы осуществил. Так однажды он едва не погубил собственный, породивший его мир...

Справедливым следовало признать и предположение Рангара о мощи Покровителя; в этом смысле приставка "сверх" в слове "сверхсущество" вполне оправдывала себя, но только в известных пределах, определяемых истиной о том, что все в мире относительно. Могущество Покровителя превосходило силу и возможности человека примерно в той же степени, в какой огонь звездных недр превосходит пламя костра. В то же время он был не только не всесилен, но даже слаб - в сравнении с некоторыми силами вселенной, и мог лишь использовать законы Мироздания, но не нарушать их (и в этом он удивительно походил на человека). Несравнимые по мощи с человеческими интеллектуальный потенциал и мыслительные возможности Покровителя отнюдь не превратили его в пресловутый "холодный и чистый" разум; более того, глубина и всеохватность чувств информа была недоступна человеку, а накал бушевавших в нем эмоций мог просто-напросто человека убить. Однако если подавляющее большинство сфер бытия Покровителя не имели даже отдаленных аналогий с существом человека, то в эмоциональной сфере соотнести, сопоставить можно было многое. Радость и печаль, любовь и сострадание, восторг победы и боль утраты, уверенность и сомнение - эти и множество других чувств, определяющих эмоциональный спектр человека, мощными аккордами звучали и в главной части информационной матрицы Покровителя, которую люди называют душой.

Покровитель относился к Рангару как старший брат - к младшему, как отец - к сыну. Да так оно и было - в определенном, конечно, смысле. Поэтому, когда связь прервалась, боль очередной утраты вспышкой с лучами-кинжалами пронзила его, и вселенские струны жалобно застонали, унося в бесконечность вибрацию отчаяния и горя... Тщетно напрягал Покровитель свои сверхчуткие рецепторы, пытаясь уловить слабые всплески знакомого психоизлучения. Континуум молчал, и титанический интеллект, проанализировав все возможности, принял за основу наиболее вероятную... и неверную. В данном случае наиболее вероятной причиной прекращения связи, как нетрудно догадаться даже существам с интеллектом неизмеримо слабее суперинтеллекта информа, была гибель Рангара. Поэтому Покровитель принялся немедленно осуществлять запасной план. Человеку, как известно, свойственно надеяться даже в безнадежных ситуациях, когда и надеяться-то не на что. Информу не была чужда эта странная особенность, но в отличие от слабого человеческого мозга он надеялся не без оснований, а точно просчитал вероятность создания гасящего интерференционного купола и всех последующих событий. И хотя она оказалась удручающе малой, но все же не нулевой, и картинка альтернативного будущего, соответствующего данной вероятности, получилась хоть и слабенькой, дрожащей, размазанной вдоль тончайшей мировой линии, но - различимой. И когда едва уловимый родной резонансный сигнал все-таки прорвался к нему из вселенских глубин, огневой всплеск радости пронзил информматрицу Покровителя.