Пол Андерсон - Психотехническая лига

— Мари. А твою звали Симон. Прекрасная маленькая негодница Симон. Интересно, что с ней сейчас?

— Не знаю. Последний раз я слышал о ней… о, это было так давно… Какая это была замечательная ночь…

С улицы донеслись выстрелы, послышалась пулеметная очередь. Рейнач вскочил на ноги одним тигриным прыжком, с пистолетом в руке подкрадываясь к окну. Фурье остался сидеть.

Шум усилился, приблизился и стал громче. Рейнач повернулся. Дуло его пистолета было направлено на Фурье.

— Да, Жако.

— МЯТЕЖ!

— У нас не было выбора. — Фурье обнаружил, что он снова может смотреть Рейначу в глаза. — Ситуация была слишком критической. Если бы ты согласился… если бы ты хотя бы был готов обсудить все эти вопросы… я бы дунул в свисток, и ничего бы не случилось. Теперь уже слишком поздно, разве что ты сейчас сдашься. Если ты сделаешь это, наше предложение все еще остается в силе. Мы все еще хотим, чтобы ты работал с нами.

Где-то рядом раздался взрыв гранаты.

— Ты…

— Стреляй… Это не имеет большого значения.

— Нет. — Пистолет задрожал. — Если ты только не… Оставайся на месте! Не двигайся! — Рейнач обвел дрожащей рукой вокруг головы. — Ты не знаешь, насколько хорошо охраняется это место. Ты знаешь, что люди будут на моей стороне.

— Думаю, нет. Они уважают тебя, конечно, но они устали и голодают. Именно поэтому мы назначили выступление на ночь. К завтрашнему утру все будет кончено. — Голос Фурье скрипел, как ржавое железо. — Казармы окружены. Эти более отдаленные звуки — захват арсенала. Университет окружен и не выдержит штурма.

— Это здание выстоит.

— Ты не хочешь сдаться, Жако?

— Если бы я мог сделать это, — сказал Рейнач, — я бы не сидел здесь этой ночью.

Окно с треском распахнулось. Рейнач повернулся. Человек, запрыгнувший в комнату, выстрелил первым.

Часовой, стоявший за дверью, заглянул внутрь. Его ружье дернулось, но он умер, прежде чем успел выстрелить. Люди в черных одеждах и черных масках влезли через подоконник.

Фурье наклонился над Рейначем. Смерть от пули в голову была быстрой. Но если бы она попала ниже, жизнь Рейнача можно было бы еще спасти. Фурье хотелось плакать, но он попросту забыл, как это делается.

Здоровяк, убивший Рейнача, остановился возле тела вместе с Фурье, в то время как коммандос заходили в комнату, перешагивая через труп.

— Извините, сэр, — прошептал Стефан. Но тот, к кому он обращался, уже не мог ничего слышать.

— В этом нет твоей вины, Стефан, — сказал Фурье.

— Мы должны были бежать по неосвещенному пространству, добраться до стены. Я впрыгнул сквозь это окно. У меня не было времени, чтобы прицелиться. Я не понял, кто это был, до того как…

— Все в порядке, говорю тебе. Сейчас, вперед, отдавай приказы своим людям. Вы должны очистить здание. Когда мы захватим его, остальные защитники сдадутся.

Здоровяк кивнул и ушел по коридору.

Фурье склонился над Рейначем, в то время как пули барабанили по внешним стенам. Он слышал их как сквозь вату. Может быть, так даже лучше . Теперь они могут похоронить его с воинскими почестями, а потом поставить на его могиле памятник человеку, спасшему Запад, и…

Но будет далеко не так легко подкупить привидение. Но ты должен попытаться.

— Я не рассказал тебе до конца эту историю, Жако, — прошептал он. Его руки действовали сами по себе, вытирая кровь его пиджаком. Слова лились из Фурье, словно из испорченного магнитофона. — Хотел бы, чтобы я рассказал тебе окончание этой истории. Может быть, тогда бы ты понял… а может быть, нет. Марий ударился в политику после своей победы. У него был авторитет его победы, он был наиболее авторитетным человеком в Риме, его намерения были честны, но он не разбирался в политике. Последовала неразбериха, винегрет коррупции, убийств, гражданской войны, и, через пятнадцать лет, окончательное падение Республики. Тому, что пришло ей на смену, дали имя Цезаризм.

— Мне бы хотелось думать, что я избавил тебя от участи второго Мария.

Дождь залетал в комнату через разбитое окно. Фурье поднялся и закрыл остекленевшие глаза. Он не знал, сможет ли когда-нибудь забыть выражение этих глаз.

Они ушли. Их корабль тихо исчез в небе, унося всех шестерых. Доннер наблюдал все это с балкона — у него были удачно подобранные апартаменты с видом на подобные достопримечательности — вот они вышли на посадочную площадку и скрылись в металлической оболочке. Теперь место освободилось, и пришло время ему заняться делом.

На мгновение Доннер ощутил нерешительность. Много дней он ждал этой минуты, но человек неохотно идет на смертельный риск. Глаза Доннера блуждали по карточке, лежавшей на столе. Темноволосая красивая женщина и ребенок у нее на руках, казалось, смотрели на него. Губы женщины были приоткрыты, будто говоря что-то. Он хотел нажать кнопку, оживившую бы этот кадр, но не осмелился. Пальцы Доннера нежно погладили стекло над щекой женщины.

— Дженни, — прошептал он. — Дженни, дорогая…

Наконец Доннер взялся за работу. Его цветная свободная пижама сменилась серым костюмом, незаметным на фоне стен здания. Простая невыразительная маска должна была надежно скрыть его лицо. Он пристегнул плоский ящик с инструментами к поясу и смазал кончики пальцев коллодием. Захватив моток веревки в одну руку, Доннер вернулся на балкон.

Отсюда, с высоты двухсот тридцати четырех этажей, ему открылся широкий вид на равнину Иллинойса. Насколько хватало взгляда, местность прочерчивали поля пшеницы, скрытые туманом у горизонта, над которыми простиралось прекрасное небо. Кое-где располагались небольшие группы деревьев; белые полосы старого шоссе пересекали поля, но все равно это смотрелось, как единая необъятная панорама. Сельскохозяйственные владения Среднего Запада раскинулись по всем направлениям, куда ни кинь взгляд.