Стивен Дональдсон - Мордант превыше всего!

Успокоенный обещанием короля, Джерадин расслабился.

— Все просто. Вы и сами можете догадаться, что произошло. Все были до крайности изумлены, когда она появилась из зеркала. Мастер Гилбур пришел в ярость. Я уверен, он считает, что я преступный злоумышленник, а не… — он скривился, — не просто неудачник. А Мастер Эремис, гм, был доволен.

— В этом-то я не сомневался, — прокомментировал король. — Мастер Эремис, — пояснил он Теризе, — обладает чувством прекрасного, которое никогда его не покидает.

Джерадин кивнул и продолжил:

— Мастер Квилон воспринял ее появление точно так же, как и я, — в качестве доказательства, что вы правы относительно воплотимого. Но его никто не слушал.

Мастер Барсонаж возложил на меня ответственность за нее. Он приказал мне обращаться с ней со всем радушием, согласно законам вежливости Орисона. Но приказал не отвечать ни на один ее вопрос. И вот она оказалась здесь, вырванная из собственного мира, и единственное, что привела ее сюда моя просьба. Она оказалась в месте, которого не понимает, и мне приказано не давать ей никаких, даже самых простых, объяснений.

Териза почти не слушала его. Она размышляла: «Неужели он смотрит на меня так, смотрит , словно я действительно существую?» Это ощущение было совершенно новым и полным загадочной значимости. «Неужели ему кажется, что я красива? Неужели такое возможно?»

— Правда может оказаться и в том, — заметил коротко король, — что она сама Мастер-воплотитель и выбрала нас прежде, чем ты встретился с ней.

Джерадин возмутился:

— Так что это меняет? Разве я не говорил все это время, что она является воплотителем? Она, тем не менее, достойна…

— Нет. — Тон короля был спокойным и решительным. — Ты делаешь выводы, ни на чем не основывая их.

Приказ Мастера Барсонажа имел под собой некоторые основания. Когда алендский монарх направил своего посла обсудить наши соглашения и выяснить мои намерения, он понимал, что происходит в его мире, и большую часть того, что происходит в нашем. Это подразумевалось само собой. Но, тем не менее, я не стал объяснять ему все, что знаю, думаю или во что верю, ни в политических целях, ни из вежливости. Я не приглашал его в тайные места Орисона и не пускал его в тайники души. Делать так было бы слишком опасно

— несмотря на определенные преимущества. Не зная его секретов, я не мог предугадать или проконтролировать, как он воспользуется моими. И еще менее я предрасположен отвечать на вопросы, которые посол верховного короля Кадуола мог бы хотеть задать.

Те же самое справедливо и по отношению к леди Теризе, — король посмотрел на нее, — если вы простите меня за то, что мы беседуем о вас как о лице отсутствующем.

— Вернувшись взглядом к Джерадину, он продолжил: — Если, как она утверждает, она пришла из мира, в котором зеркала ничего не значат, и этот мир не подозревает о нашем существовании, тогда лучше уж проявить неучтивость и отказаться отвечать на ее вопросы. Но в таком случае — заметь это, Джерадин, — было ошибкой вообще воплощать ее здесь. Я сейчас говорю не о моральной точке зрения, а о практической. Если она не является воплотителем, то какую пользу она может нам принести?

Джерадин стоял неподвижно и молчал.

Знаток Хэвелок продолжал изучать пустую доску, не обращая внимания на то, что происходит вокруг.

— И наоборот, если она является воплотителем — Мастером зеркал , достаточно сильным, чтобы изменить проводимое тобой воплощение из нужного тебе воплотимого — тогда она находится здесь по причинам, которые ясны лишь ей, и о которых мы ничего не знаем. Она словно посол, которого следует в равной степени как уважать, так и опасаться.

Вы не считаете, миледи, — неожиданно обратился он к Теризе, — что я честно рассмотрел дилемму с обеих сторон?

Она уставилась на него, не в состоянии воспринять его логику. Пытаясь найти в происходящем какой-то смысл, она сначала согласилась с существованием магических зеркал, которые не отражают то, что находится перед ними, а вместо этого показывают альтернативные миры или реальности. Затем она начала испытывать серьезные подозрения, что ее собственные зеркала, зеркала, находящиеся в ее квартире, были такими же, давая ей , Теризе Морган, власть над реальностью и даже над разумом других людей. И все это превратилось в полную бессмыслицу прежде, чем она услышала странный вывод, который просил подтвердить король Джойс.

Она невольно повернулась к Джерадину. Он был единственной нитью, связующей ее с прошлой жизнью, с ее обычными фактами и ограниченностью. Вы ведь видели меня, хотела возразить она. Вы видели мою квартиру. Там не было ничего магического. И вы не потеряли разум. Ничего из сказанного не имеет со мной ничего общего.

Но пригодник не отрываясь смотрел на короля.

— Но если она настолько сильна, — медленно произнес он, — и является воплотителем более могущественным, чем мы можем себе представить, тогда с нашей стороны глупо рисковать, обижая ее. Мы не знаем ее целей — они могут быть для нас как благом, так и несчастьем. Но они наверняка обратятся во зло, если мы будем обращаться с ней плохо. Нам нужна ее дружба, а не ее гнев. Мы должны быть открытыми и искренними с ней.

Пока Джерадин говорил, король Джойс мягко улыбаясь переводил взгляд с пригодника на Теризу и обратно. Когда он закончил, король ответил:

— Вот теперь твои доводы имеют под собой основания. Но, к счастью, лишь правители должны принимать решения.

— Мой владыка король?

— Пригодник, — сказал король Джойс, и хотя его голос был спокоен, в нем чувствовались металлические нотки, — здесь приказываю я. Вы более не несете ответственность за леди Теризу де Морган. Ваш король знает, как следует поступать, — и освобождает вас от дальнейшего участия в этом. Ваш долг — вернуться в Гильдию, перед которой у вас есть свои обязательства. У вас больше нет причин видеться или беседовать с леди Теризой.

Вы можете идти. Леди Териза останется со мной.

Лицо Джерадина побелело; если бы он закрыл глаза, то выглядел бы так, словно упал в обморок. Однако глаза выдавали его внутреннее состояние. Они горели яростным неугасимым гневом, который, казалось, выжег в нем все мальчишеское.

Он тихо сказал:

— Вы считаете меня недостойным.

От этих слов лицо короля недовольно скривилось. Джойс сделал резкий жест, прогоняя пригодника.

— Ох, да уходите скорей. — Впервые с тех пор, как Териза увидела его, он вел себя как капризный старик. — Вы разбиваете мне сердце.

Мускулы на лице Джерадина заходили:

— Слушаюсь, мой владыка король, — процедил он сквозь зубы. Затем резко повернулся к Теризе и отвесил поклон. — Прощайте, леди.

Она не ответила. Он был слишком обижен — и его обида имела под собой все основания. Он нуждался в поддержке с ее стороны, но поддержка не могла пробиться через мощный щит долгих лет молчания и пассивности.