Виктор Колюжняк - Сентименталь

И тут же, словно передо мной было наваждение, Агнетт успокоилась. Она прижалась ко мне, и мы пошли дальше.

— Прости меня, — кротко сказала моя возлюбленная. — Прости, что усомнилась в твоем господине. Уверена, что он никогда бы не стал причинять зла фрейлейн Эльзе. И прости за то, что усомнилась в тебе. Нет-нет, не возражай. Ведь я тем самым решила, что ты можешь служить злому человеку. Действительно, это все последствия той самой болезни, которая напала на фрейлейн Эльзу. Разум ее еще в смятении, а потому она бредит. А может, наоборот…

— Что, наоборот? — спросил я, ибо Агнетт, начав говорить, умолкла.

— А может наоборот заклинание, не хмурься, прошу. Так может, раньше было заклинание, а теперь его развеяли, да только не совсем. Как в тех сказках, где по ночам принцесса превращается в ужасного тролля.

— Это уж действительно сказки, — улыбнулся я. — Что за заклинание могло быть развеяно?

— Как, разве ты не понял? — в глазах Агнетт читалось изумление. — Величайшее заклинание из всех известных в нашем мире — Любовь.

Признаюсь, сразу после этой встречи я рассказал все Клаусу фон Дирку. Он не просил меня сообщать, если вдруг удастся разузнать что-либо, но я подумал, что ему будет чрезвычайно интересно выяснить, к чему же привел проведенный им ритуал.

— Это все очень странно, — заявил он, выслушав меня. — Такого быть не должно. Сентименталь фрейлейн Эльзы забыл о тех чувствах, которые он испытывал. Память о событиях, как простое перечисление фактов остается, но их эмоциональный окрас, значение, которое они оказывали на жизнь — все это должно исчезнуть!

— Возможно, Агнетт слегка преувеличивает… — начал я, но Клаус фон Дирк тут же меня оборвал.

— …решительно нет! Не поверю, чтобы столь наблюдательная молодая особа могла ошибаться. У нее подвижный ум, Ганс. Ты же сам говоришь, что она почти разгадала мою роль во всех этих событиях. Вряд ли Агнетт стала бы думать об этом, не имея достаточных причин для беспокойства.

— Тогда в чем же дело, если вы утверждаете, что все должно было пройти хорошо, а Агнетт говорит о волнениях фрейлейн Эльзы?

— Дело в третьей силе. Поверь, Ганс, не нужно что-то изобретать. В своем ритуале и в качестве его проведения моя уверенность абсолютна. В нашу работу вмешался кто-то еще. И я даже не удивлюсь, если он вмешивался и до этого, благодаря чему, собственно, ритуал и понадобился. Кстати, не скажу, чтобы я от этого сильно пострадал, иначе мне бы никогда не удалось заполучить ту книгу.

— И кто же это мог быть? — спросил я.

— Керим Руфди, разумеется — Клаус фон Дирк снисходительно посмотрел на меня. — Ты будто забываешь, что он, в отличие от Хасима, книгами интересовался. И помимо этого их смотрел. Заметив, что его любимая потеряла былое чувство, он прибег к помощи сентименталя. Правда, по какой-то причине он делает эти взывания только ночью. Быть может, пока хозяин спит, сентименталь становится доступней. Не случайно наши сны порой наполнены столь яркими видениями. Хотя, я склонен допускать, что тут есть еще одна причина.

— Какая же, господин?

— Расстояние, конечно же. Керим Руфди не может провести ритуал подобный нашему, потому как он не может остаться для этого наедине с фрейлейн Эльзой в специально подготовленном месте. А стало быть, в этом мы его переигрываем.

Меня, честно говоря, слегка покоробило это «переигрываем», но я тут же себя одернул. Клаус фон Дирк никогда не скрывал, что проявление чувств его своеобразно, а к происходящему он относится лишь как к эксперименту. То, что задеты чувства других людей, да еще и самые сокровенные, его волновало мало. Таким он был, и таким следовало его принимать.

— Твоя возлюбленная подкинула замечательную идею, — продолжил господин развивать свою мысль. — Что если легкая симпатия девушки была усилена? Возможно, мы стали свидетелями того, как Керим Руфди первый обратился к сентименталю фрейлейн. Тогда мы можем утверждать, что спасли девушку от посягательств. Кто знает, до чего ее могло бы это довести? Ритуал, проведенный мной, сильней того воздействия, которое оказывает Керим Руфди. Однако из-за него девушка страдает, чего, безусловно, допускать нельзя.

— Вы что-то предпримете?

— Да, но пока не представляю, что именно, — Клаус фон Дирк поднялся и подошел к огромному зеркалу, висевшему на стене. Он что-то неуловимо поправил в своей прическе и вновь повернулся ко мне. — Видишь ли, Ганс, я не считаю, что должен вмешиваться. Фрейлейн Эльза в какой-то мере пострадала от моих действий, но я не вправе решать ее дальнейшую судьбу.

— Но что-то нужно сделать! — я вскричал и сам поразился этому.

Господин изумленно посмотрел на меня.

— Однако, — протянул он. — Ты все больше и больше поражаешь меня, Ганс. Такое ощущение, что ты влюблен не в Агнетт, а как раз во фрейлейн Эльзу, — при этих словах он внимательно взглянул мне в глаза. Я смутился, но не отвернулся. — Видимо, есть какая-то зависимость между симпатиями сентименталей, и чувства одних передаются другим в какой-то мере. Я не раз замечал, что подруги и друзья возлюбленных становятся куда более интересными и живыми, в тот момент, когда разгорается чувство. Даже если раньше считал их пустыми людьми, то потом начинаешь ощущать в них некое родство. Быть может, тут похожая ситуация.

Я пожал плечами. Подобные рассуждения мне были не интересны. Я хотел что-нибудь сделать в первую очередь, чтобы не видеть Агнетт расстроенной. К тому же, если с ее хозяйкой будет все хорошо, то это значит, что мы сможем видеться чаще. Должен признать, что я искал в происходящем выгоду для себя.

— Не волнуйся, Ганс. Я, кажется, нашел выход. В первую очередь я извещу Хасима Руфди и герра Кноппа о происходящем. Думаю, они смогут изолировать Керима на длительное время. Или же выяснят, каким образом он влияет на фрейлейн Эльзу. Тебя это устраивает?

Мне оставалось согласиться. Не стоило вмешиваться в происходящее, если есть люди, которые сделают это из куда более искренних побуждений.

— Что ж, отлично. Еще я пересмотрю книги. Ответы вполне могли быть у меня под рукой, но я просто не обратил на них внимания. Очень часто из прочитанного усваиваешь лишь суть, забывая о деталях. А в них, как известно, кроется дьявол.

С этими словами Клаус фон Дирк вышел, задумчиво постукивая себя пальцами по щеке. Это выражало у него крайнюю степень озабоченности.

Надо сказать, что господин, к своим словам относился трепетно. Его обещания, всегда выполнялись в точности. Именно поэтому я не удивился, когда на следующий день нас посетили Хасим Руфди и герр Кнопп. Они пришли по отдельности, но с разницей всего лишь в несколько минут, так что оставалось только догадываться: проделали ли они путь вместе и лишь в последний момент решили разделиться, или же это было случайное совпадение. Как бы то ни было, разговор предстоял серьезный. Поскольку я наблюдал за ритуалом, а так же был тем человеком, который принес неприятные вести, мне было настоятельно рекомендовано Клаусом фон Дирком присутствовать и при этой беседе.