Роберт Сойер - Мнемоскан

Руки Джейкоба пришли в движение, обхватив Карен за голень. Я видел, как исказилось от боли его лицо; сломанная кость в правой руке, должно быть, причиняла страшные мучения. Но он дёрнул Карен вверх изо всех своих сил, и в лунной гравитации этого оказалось достаточно, чтобы бросить её вверх и назад, словно шотландское бревно [24] Имеется в виду шотланский национальный вид спорта — бросание бревна. .

Внезапно он оказался на ногах и бросился к пистолету. Брайан припал к полу и прыгнул, перелетел через салон и столкнулся с Джейкобом — оба снова упали. Я бросился к ним, пытаясь помочь Брайану, а Хлоя пронеслась мимо меня в противоположном направлении. Брайан поднялся на ноги, и Джейкоб тоже поднялся, но он не обращал на Брайана внимания; всё его внимание было приковано к Хлое, которая…

Моё несуществующее сердце на секунду остановилось; мне правда так показалось.

…которая подхватила пистолет и выстрелила из него прямо в грудь Джейкобу.

Рот Джейкоба открылся в том неидеальном «О», которое получается у биологических людей, его дефектные глаза с неправильным количеством колбочек широко раскрылись, и новый поток алого цвета залил ту кровь, что уже была у него на рубашке; он пошатнулся и…

О, чёрт…

…и, словно повторяя то, что случилось с отцом, он тяжело осел на одно из крутящихся кресел, и кресло повернулось на полоборота, и Джейкоба Джона Салливана, рождённого от мужчины и женщины, не стало.

— И как ты это сделала? — спросил я после того, как мы покинули лунобус и суматоха закончилась.

— Сделала что? — не поняла Карен.

— Вломилась в кабину. А потом открыла дверь кабины, которую прижимало атмосферным давлением.

— Ты же знаешь, — сказала Карен, глядя на меня уцелевшим глазом.

— Откуда?

— Ты разве не выбрал опцию суперсилы?

— Что? Нет.

Карен улыбнулась.

— О, — сказала она. — Ну а я выбрала.

Я потрясённо кивнул.

— Напомни мне, чтобы я тебя не злил.

— «Мистер МакГи», — сказала Карен, — «не злите меня. Вам не понравится, если я разозлюсь».

— Что?

— Прости. Ещё одно телешоу, которое тебе надо будет посмотреть.

— Уже предвку… кстати! Я же отключил Дешона. Ты знаешь, какой был вердикт?

— О Господи! — воскликнула Карен. — Я совсем про это забыла. Нет, когда он звонил, присяжные только выходили. Давай-ка ему перезвоним.

Мы попросили Смайта проводить нас в коммуникационный центр, и оттуда мы позвонили на сотовый Дешона, включив предварительно громкую связь, чтобы всем было слышно. Как оказалось, звонок на Землю был довольно сложным процессом, включающим в себя настоящих живых людей-операторов — я и не знал, что такое ещё существует. Но в конце концов телефон Дешона зазвонил.

— Дешон Дрейпер, — сказал он вместо приветствия, и потом, через секунду: — Алло? Там кто-нибудь…

— Дешон! — сказала Карен. — Это Карен, я звоню с Луны, так что прошу прощения за задержку сигнала. Каков был вердикт?

— О, теперь вам интересно! — сказал Дешон немного капризно.

— Простите, Дешон, — сказал я. — Тут много чего произошло. Биологический я мёртв.

Пауза, длиннее, чем просто скорость света.

— Ох ты ж…, — сказал Дешон. — Мне очень жаль. Вам, должно быть…

— Вердикт! — вмешалась Карен. — Каков был вердикт?

— …сейчас хуже некуда. Хотел бы я… О, вердикт? Друзья, простите. Мы проиграли; Тайлер победил.

— Боже, — сказала Карен. И потом, потише: — Боже…

— Конечно, мы подадим апелляцию, — сказал Дешон. — Отец уже трудится над бумагами. Мы доведём это дело до Верховного Суда. Ставки настолько высоки…

Карен продолжила разговаривать с Дешоном. Я же отошёл к окну и стал смотреть на бесплодный лунный ландшафт, очень жалея, что отсюда не видно Земли.

Брайан Гадес был сам не свой от радости из-за того, что он больше не заложник, и Гейб Смайт, похоже, тоже был рад, что всё закончилось.

Только закончилось ещё не всё. Оставалось ещё одно незавершённое дело.

Карен ушла поговорить с биологическим Малкольмом Дрэйпером — обсудить апелляцию на вынесенный против неё вердикт. Хотя в теории взгляды биологического и мнемосканированного Малкольмов совпадали, на практике их мнения должны были расходиться — хотя, надо полагать, вряд ли настолько, как у нас с Джейкобом.

Пока Карен этим занималась, я наведался в здание администрации Верхнего Эдема и встретился с Гадесом и Смайтом. Гадес сидел за своим столом в форме почки, а Смайт стоял позади него, легко, как возможно лишь в лунной гравитации, опираясь на стенной шкаф.

— Я знаю, — сказал я напрямик, встав перед ними, — что вы создавали другие экземпляры меня. Нескольких на Земле, и по крайней мере одного здесь, на Луне.

Гадес повернулся, и они со Смайтом посмотрели друг на друга: высокий человек с белой бородой и конским хвостом на затылке и низенький с румяным лицом и британским акцентом.

— Это неправда, — сказал, наконец, Гадес, снова поворачиваясь ко мне.

Я кивнул.

— Первая реакция корпоративного менеджмента любого мира: лгать. Но сегодня это не сработает. Насчёт других экземпляров я уверен на сто процентов. Я вступал с ними в контакт.

Смайт сузил глаза.

— Это невозможно.

— Возможно, — сказал я. — Это своего рода… спутанность, я полагаю. — Обоих использование мной этого слова явно застало врасплох. — И я знаю, что вы что-то с ними делаете, что-то творите с их памятью. И я бы хотел, чтобы вы ответили на один вопрос: зачем?

Гадес ничего не ответил; Смайт тоже молчал.

— Ладно, — сказал я, — давайте я вам расскажу, что, по моему мнению, вы задумали. На процессе я узнал о существовании философской концепции под названием «зомби». Это не совсем то же, что зомби в вуду — оживлённые мертвецы. Нет, философский зомби — это существо, которое выглядит и действует в точности как мы, но не имеет сознания, не осознаёт себя. Тем не менее, оно может выполнять сложные высокоуровневые задачи.

— Да? — сказал Смайт. — И что?

— «И похоже, ты единственный, кто знает / Каково это — быть мною» .

— Простите, — сказал Смайт. — Это вы что, пели только что?

— Пытался, — ответил я. — Это строка из заглавной песни старого сериала «Друзья». В своё время это было любимое телешоу Карен. И эти слова как раз к месту: быть мной — это как-то ; вот каково настоящее определение сознания. Но зомби — это никак . Они не являются кем-то . Они не чувствуют боли или удовольствия, хоть и реагируют на них так, словно чувствуют.

— Вы же понимаете, — медленно произнёс Смайт, — что не все философы считают, что подобные конструкты возможны. Джону Сёрлю они очень нравились, но Дэниел Деннет в них не верил.

— А во что верите вы, доктор Смайт? Вы, главный психолог «Иммортекс». Во что верите вы? Во что верит доктор Портер?