Юрий Тупицын - Инопланетянин (сборник)

И ждать пришлось недолго. Во второй половине дня Мейседону позвонил Рэй Харви, пожелал доброго здравия и сказал, что у него есть для полковника небольшой сюрприз. Разговор на этом закончился, но Мейседон знал, что ему делать дальше, об этом у них с Рэем был давний договор. Надо было минут через двадцать позвонить Харви по телефону-автомату, ибо предстояла беседа на такую тему, которую нежелательно затрагивать, пользуясь служебной линией связи. Надо ли говорить, что сердце Мейседона сжалось от неприятного предчувствия, впрочем, он был человеком волевым и умел владеть собой, держа свои нервы в крепкой узде.

Мейседон прошел в крыло «А», в зал, где располагались междугородные и городские автоматы. Из этого зала через окно был виден внутренний двор Пентагона — сквер с газонами и пешеходными дорожками, обсаженными кустарником.

— Где вы храните документы, которые я вам передал? — спросил Харви, когда Мейседон до него дозвонился.

— В сейфе, — после некоторого колебания ответил полковник.

— Дома? На службе?

— Дома, разумеется, — опять-таки после паузы ответил Мейседон, ему очень не нравились эти вопросы.

— Переложите их в служебный. А еще лучше, воспользуйтесь банковским или передайте на хранение мне.

— А в чем дело?

— У меня есть сведения, что вашу квартиру собираются основательно прочесать и выпотрошить.

— Вы… не ошибаетесь?

— Сведения абсолютно точные, но исполнители мне неизвестны. Одно могу сказать с полной уверенностью — это будут опытные профессионалы.

— А кто за их спиной?

— И это мне неизвестно. Но лицо, не скупящееся на крупные суммы, так что догадаться нетрудно.

Харви конечно же имел в виду Сильвию, вряд ли он мог догадаться, что в этом направлении скорее всего действовала не она, а ее брат. А впрочем, кто знает?

— Учтите, баззард, об этом разговоре никто не должен знать. Иначе может провалиться мой источник и у него будут крупные, очень крупные неприятности.

— Я понял, спасибо. Все будет в полном порядке.

— О’кей.

Мейседон принял необходимые меры предосторожности. Он так и не знал наверняка, лазили в его домашний сейф опытные профессионалы, о которых говорил ему Харви, или нет. Ему показалось, что лазили, но до конца он не был уверен в этом, приписывая свои впечатления естественно развившейся в нем подозрительности. Война была объявлена. В этом Мейседон окончательно убедился, когда его посетил адвокат Сильвии. Адвокат уведомил полковника, что его супруга Сильвия Мейседон-Хаксли, урожденная Милтон, возбуждает бракоразводный процесс, мотивируя его необходимость клеветой на нее и грубым обращением. Адвокат, стараясь заполучить хотя бы одну фотографию, всячески юлил и изворачивался. Разумеется, он ничего не говорил о фотографиях как таковых, он говорил о документах, на основании которых Сильвия Мейседон возбуждает обвинение в клевете, но полковник попросту отказался говорить с этим пронырой, переадресовав его к своему адвокату. Мейседон сказал, что адвокат получил от него все необходимые, причем исчерпывающие инструкции. Адвокат и правда их получил, Мейседон дал ему указания всемерно затягивать дело, не предпринимая ничего существенного и ссылаясь на необходимость консультаций с целым рядом разных специалистов.

После уик-энда, завершившего неделю происшествий и конфликтов, ударил первый гром: полковника Мейседона вызвал к себе один из заместителей председателя комитета начальников штабов генерал Макмиллан. Честно говоря, Мейседон не ждал от этого вызова каких-либо неприятностей. Генерал Макмиллан, энергичный плотный человек невысокого роста с властным лицом и ежиком седеющих волос, относился к Мейседону дружелюбно. По порядку и срокам прохождения службы Мейседон мог претендовать на должность с генеральским званием. Именно по этому поводу месяца полтора назад Макмиллан имел с ним доверительный разговор и предложил вариант, связанный с переходом из разведки в один из комитетов — объединенных штабов или вооружений. Мейседон попросил разрешения подумать, посоветовался с Милтоном и ответил согласием. Естественно, Мейседон предположил, что вызов к начальству связан с предстоящим выдвижением на генеральскую должность, и был доволен в тем большей степени, что эта служебная перемена должна была в какой-то степени компенсировать тот ущерб, который он несомненно должен был получить из-за конфликта с Сильвией. Правда, где-то в самой глубине души копошились опасения, но Генри без труда погасил их: не могли его враги сработать столь оперативно на высшем пентагоновском уровне. Но оказалось, что Генри либо недооценил своих врагов, либо переоценил начальников. Генерал встретил Мейседона суховато, хотя и усадил в кресло.

— Вот что, полковник, мы люди военные, нам не пристало играть в прятки и слюнтяйничать. Поэтому скажу вам прямо — ситуация изменилась. Вам пока лучше забыть о моем недавнем предложении.

— Да, сэр, — покорно и хмуро сказал Мейседон, он Уже все понял и обнажать свои чувства не собирался.

Макмиллан выдержал длинную паузу, видимо, ожил вопросов, но поскольку их не последовало, продолжил прежней безапелляционностью: с

— И виноваты в этом только вы сами! У вас какие то семейные конфликты, вы грубо обращаетесь с женой и… ну, вы сами понимаете, что я хочу сказать, не так ли?

— Да, сэр.

— Вот и все, что я хотел сказать вам, полковник.

Мейседон поднялся.

— Я могу идти, сэр?

— Идите!

Мейседон повернулся и молча пошел к выходу. По-видимому, его выдержка, отнюдь не показное внутреннее достоинство произвели на генерала известное впечатление. Не исключено, что, поддавшись давлению или воздействию крупной взятки откуда-то со стороны, он испытывал и определенные угрызения совести. Во всяком случае, он окликнул полковника, и в его тоне не было прежней резкости и официальности.

— Мейседон!

Генри четко повернулся.

— Да, сэр?

— Должен сказать, что я по-прежнему остаюсь самого высокого мнения о ваших способностях и служебном рвении. Улаживайте свои личные дела, и мы еще вернемся к оставленному разговору.

— Благодарю вас, сэр.

— Желаю удачи!

Мейседон вернулся домой в самом мрачном и подавленном настроении. Идти с Сильвией на мировую? Просить пощады у Милтонов? Нет, это было ему не по силам! Он был для этого еще недостаточно плох. А может быть, недостаточно хорош? Как бы там ни было, будущее виделось ему в очень темном цвете, но… разве можно заранее предугадать, какие каверзы и штучки может выкинуть капризная Фортуна?

— Вас ждут, — сказала ему чернокожая служанка со своей обычной невозмутимостью.

Сердце Мейседона колыхнулось.

— Кто? — Этот вопрос вырвался сам собой. Генри не хотел видеть Сильвию, но при мысли, что она не выдержала и пришла объясниться, он испытал неожиданную радость и торжество.