Вячеслав Поляков-Прокопьев - Два титана

— Милая Катенька, можно мне так к тебе обращаться?

— Конечно, конечно, мне даже приятно!

— Не шути, пожалуйста, такими словами. Они могут многого стоить! Но обо мне, потом. Видимо твой Отец очень несчастный и невезучий, кроме твоего рождения конечно, человек, как Я понимаю, он примерно мой сверстник, тут он запнулся, что естественно не ускользнуло от внимания Катерины. (Он просто подумал, — боже мой, ведь она запросто могла быть моей дочерью, ну и дела!). И Я, его отчасти могу понять, касаемо некоторых вопросов, например, кто Я, и для чего живу? Или куда Я иду? То есть пресловутый вопрос о смысле жизни. Вообще конечно это глобальный вопрос, на который ответить не просто, но пытаться можно. Я вольно, или невольно ставлю себя на его место, и спрашиваю себя, а кто Я, то собственно такой? Ответ труден, но он есть, по работе у меня все прекрасно, Я конечно не совсем доволен собой, но все-таки терпимо. О моей личной жизни, ты наверняка все знаешь, в нашей лаборатории сарафанное радио, хорошо работает. Так, что похвастаться нечем, сама понимаешь, да и не обо мне сейчас речь. Мне кажется надо выяснить, что для него самое главное. Ты знаешь? Он тебе не говорил?

Катя на мгновение задумалась, потом сказала.

— Был у нас как то разговор по душам, он был слегка пьян, в его день рождения, тогда он мне прямо заявил, если бы он был один, уехал бы в Голландию, де, его туда приглашали. Или как, Николай Рерих, много путешествовал и создал за свою жизнь около семи тысяч картин! В Голландии мл, его бы точно оценили и его талант художника, пригодился бы в обучении молодых художников, и мы все гордились бы им, и что судьба, свела нас с таким неподражаемым и талантливым художником! Я не знаю, правда, кто ему внушил такие мысли, помню, крутилась возле него одна женщина, неизвестно откуда взявшаяся школьная подруга.

— Стоп!

Прервал Катю, А.С.

— Может в ней все дело?

— Сейчас вспомню подробности, трудно поверить в такое, ведь он очень любит Маму, и нельзя сказать ничего плохого про их взаимоотношения. Хотя как знать, может Вы и правы!

Я, Мак Стивенсон, урожденный города, — Спрингфилд, штата Иллинойс, марта пятого, году тысяча девятьсот сорок четвёртом.

Образование, — начальная школа западного Спрингфилда. Далее работа в автомастерской, Тома Крафта. Обязуюсь сдать государству, найденный мною…

Тут Я перебиваю, возмущаюсь вслух, и выкрикиваю.

— Почему он один? А Я, что меня уже можно вычеркнуть, Я… не согласен, мы нашли золото вместе, и через наши страдания, самородок поднялся наверх и оказался здесь, не позволю так обойтись с нами!

Отец, неодобрительно посмотрев на шерифа, и произнес, своё веское фермерское слово.

— Мне кажется, что вы уважаемый бос, перегнули палку. Не забывайте, что перед вами дети, во всяком случае, мой сын, точно еще школьник! В условиях сложившейся ситуации, Я требую, законного разбирательства настоящего дела, в суде!

— Хорошо, хорошо! Но сначала допишем, заявление.

— Нет! И еще раз нет! Не будет никаких бумаг и подписей, если только Вы, не хотите скандалов в прессе и вообще конфликтов с властями штата. Вы же должны понимать, что с того момента, как подобная информация о золоте, и Ваша попытка получения письменных свидетельств от детей, да еще под давлением, станет известна общественности, вам как шерифу претендующему на место начальника главного полицейского управления штата, следует подумать о последствиях!

— Да! Дьявол тебя разбери, ты прав! И мне следует более тщательно следить, за своим имиджем. Так, что прикажешь делать с этим?

Указывая на самородок. Тяжело и важно покоящимся на подушке автобусного сиденья.

— Вопрос, безусловно, не простой и трудный, но придумать достойный выход из создавшегося положения, конечно возможно. Я, предлагаю, следующий план действий. Сейчас едем в полицейское управление, опечатываем сверток и помещаем его в Ваш сейф Шериф, под расписку на ответственное хранение. А завтра собираемся там же, и уже в присутствии адвоката, судьи, пишем соответствующую бумагу. Идет?

— Да! Пусть, черт побери будет все по закону!

Очень неохотно, можно сказать, — со скрипом ответил шериф.

— Тогда по рукам! Для верности, поклянись клятвой американца, на золотом долларе, — вот он!

— Клянусь! Но пока, про это прессе, ни, ни!

— О'кей, договорились.

Так и сделали, эта процедура, не отняла много времени. Далее, без помех добрались, до фермы. Пока проходили все описываемые в микроавтобусе события, колонна с прессой и телевидением, не отставала ни на дюйм. А когда подъехали к воротам фермы, отец вышел и громко объявил.

— Внимание Джентльмены! Территория фермы, является моей собственностью и охраняется федеральным законом! В данном случае, Я против проникновения посторонних, на эту самую, мою землю!

Но корреспонденты народ, не простой, в некоторых случаях, даже ушлый, его так просто не возьмешь. Один, видный из себя Джентльмен, громко и внятно продекларировал, выдержку из закона об учинения препятствий к праву о свободе информации и препятствия доступа, к ее свободному распространению. Отец не любил связываться с умниками, хорошо знающими законы! Поддавшись давлению, вынужден был пропустить всех на территорию, но предупредил.

— Еще раз предупреждаю! Если хоть один автомобиль заедет в мои владения, и не дай бог навредит частному имуществу, или какой корреспондент из вас, напишет не правду, о сегодняшних событиях, то будет иметь дело с начала с моей двустволкой, а впоследствии, с судьей!

Смех прокатился по рядам представителей прессы, но они, как, ни кто другие, знают цену подобным обещаниям, поэтому с уважением посмотрели на отца и ответили почти одновременно и дружно.

Как скажете Сер! Мы полностью в Вашей власти!

В следующий момент он отступил от калитки, и все вереницей двинулись за отцом к дому, где мы уже умытые, причесанные моей Мамой, и переодетые в чистую одежду стояли в ожидании вопросов, по великому случаю, счастливого освобождения из плена каменных подземелий. Расположившись на лужайке перед домом, мы с удовольствием рассказывали о своих злоключениях, перенесенных страхах, других лишениях. Отвечали на вопросы, позировали перед камерами. Впоследствии, рассматривая фотографии, опубликованные в газетах и журналах, мы с Маком, в общем и целом остались довольны написанным, все получилось довольно забавно. В этот же день мы с маком, собрались на наше тайное совещание, по поводу наших камушков. Мак по-прежнему настаивал, на ранее оговоренном, то есть, на полном сокрытии того, что они у нас имеются.

— И даже от родного отца?

— Пока, Безусловно, да! Во всяком случае, до тех пор, как нам не станет известно, — настоящие ли они?!