Геннадий Прашкевич - Русский струльдбруг (сборник)

– Тогда вот такой вопрос. – Николай Михайлович положил тяжелую руку на мое плечо. – У моего друга проблема. У него наблюдаются провалы в памяти. Если честно, то до определенного момента в жизни он вообще ничего не помнит. А вы тут сказали, что понять «Послания Ченнелинга» можно только хорошо зная корни, начало собственной жизни. Как же быть моему другу?..

Все, как один, уставились на меня.

И доктор Григорий Лейбович уставился.

Но Последний атлант ( милый и тупой ) не отставал:

– «Послания Ченнелинга» – они помогут моему другу?

Он чувствовал внимание зала. И чувствовал мое недовольство.

– Почему, – давил он на доктора Лейбовича, – для передачи важных вселенских сообщений интеллектуальные существа запредельного мира выбрали именно нас? И почему им понадобились именно наши такие несовершенные тела? Почему Высший разум не испросил у нас разрешения пользоваться этими пусть несовершенными, но все же нашими личными телами? Может, я делом серьезным занят, никак не могу от дела отвлечься, а тут неожиданное и ответственное задание. И как все же быть моему другу? Жизнь ведь, сами знаете, – это то, что ты помнишь.

Горбунья на полу что-то пробормотала.

Пепельный ее платок вздрогнул, как от вздоха.

– А вы смиритесь, – строго и сухо посоветовал доктор.

– Как это смиритесь? – обеспокоился Последний атлант. – Я задал совершенно конкретные вопросы. Какую такую информацию мы распространяем? Может, содержание ее противоречит моим личным этическим нормам или городскому законодательству? Я, например, последнее время нездоров, неважно чувствую себя, зачем мне лишняя нагрузка?

Горбунья на полу вздрогнула. Из-под пепельного платка сверкнул черный глаз. Жулики, жулики, – услышал я мысли соседа слева. Но доктор Григорий Лейбович только улыбнулся:

– Кто еще хочет задать вопрос?

– Но позвольте! Вы мне еще не ответили!

– Разве? – удивился доктор Лейбович и строго посмотрел на горбунью. – Мариам, вы ответили респонденту?

Пепельный платок колыхнулся согласно.

– Вот видите.

– Но я ни слова не понял!

– И не могли понять.

– Это почему?

– Потому, что Мариам ответила вам на халдейском.

– Это почему? Халдейского мы не знаем!

– А этого и не требуется.

– Не понимаю.

– Думайте, думайте… ( милые и тупые )… – доктор благодушно улыбнулся. – Ответ вам дан. А на каком языке – для интеллектуальных существ запредельного мира это не имеет значения. Вы возразите, вы скажете, что это имеет значение для вас, не спорю. Но система перевода очень сложна и требует особенной обстановки. Все нужные консультации, в том числе по точному переводу, я даю только в офисе. Визитки лежат вон там на столе. – ( Пішы яшчэ! – обрадовался сосед справа). – К тому же, у вас теперь есть «Послания Ченнелинга». Как? Вы еще не приобрели книгу? – удивился он нескольким поднятым рукам. – Как же вы собираетесь без «Посланий Ченнелинга» искать свой истинный путь к Полям Знаний?

Сосед справа подумал, и все же не купил книгу.

– Каждый из нас несет свое особенное сообщение, – пояснил доктор Григорий Лейбович, ломая сопротивление слушателей. – Но не каждый, к сожалению, относится к своей миссии с полной отдачей. Это зависит не только от физического, но и от душевного состояния. Помехой – ( милые и тупые ) – могут стать самые простые вещи. Например, запор. Или уныние. Или просто нога болит.

Вывучай албанскую мову! – отчаялся сосед справа.

– Обывателям – ( милые и тупые ) – больше всего мешают привычные представления. Обыватель многого не понимает, не хочет понимать. Он ленив. Он хуже клопа. Он вредит даже в космосе. Вы сами прикиньте, – укоризненно покачал головой доктор Григорий Лейбович. – Легко ли ехать по извилистой, незнакомой, залитой дождями дороге, если руль вашего автомобиля заклинило, а очки вы забыли дома? – ( Аўтар пякельны сатана, творчасьць выдатная! ) – Как в таких условиях правильно и вовремя донести до адресата важное сообщение? Вы угадали! – обрадовался он, взглянув на женщину в цветастой кофте. – Нужно изучать языки. Даже мертвые! Зачем мы открываем неизвестные страны и так весело летим на другие планеты? – спросил он с пафосом. – Зачем мы с риском для собственной жизни карабкаемся на поднебесные вершины, пересекаем мертвые ледники и опускаемся на мрачное дно мировых океанов?

– Несем сообщения! – догадался кто-то.

Доктор Лейбович ласково улыбнулся:

– Вы поняли.

– Ну, хорошо, – негромко сказал я, и Николай Михайлович сразу ревниво задышал мне в затылок. – Ну, хорошо. Вот вы сказали, что Крайон – ваш Учитель. При этом он никогда не был человеком. Ну, ладно, пусть так. Я верю. Но мне хочется знать… – я всей кожей чувствовал на себе неприязненные взгляды. – Мне хочется знать, а привидения могут нести какие-то сообщения?

Пепельный платок заколебался, мелькнул черный глаз.

Горбунья булькала под серым платком, как закипавший чайник.

– Ответ дан.

– Но я опять ничего не понял.

– А разве вам обещали что-то такое?

Пацан сказал, пацан ответил . Доктор благожелательно развел руки.

Хотите ясности, сказал он, записывайтесь на прием в офис. ( Сябра, рэспект ды павага табе! ) За дополнительную плату.

В зале зашумели. Горбунья испуганно прикрылась своим пепельным платком, а Николай Михайлович сзади шепнул мне: «Болтаешься по библиотекам, а электрик опять тебя искал…»

Он подумал и добавил: «И девка снова звонила…»

«Л и са? – изумился я. – Ты не путаешь? Когда?»

«Примерно полчаса назад».

«Л и са? – не понимал я. – Но ее сбила машина. Как она могла мне звонить?»

Последний атлант не унимался:

«Я подсказал ей, что ночью ты будешь в «Кобре».

«Я совсем не собираюсь туда».

«Но она просила».

«Ну и что?»

И тогда он сказал: «Придется пойти».

И добавил: « Она тебя знает ».

Знает? Меня!

Что она может знать?

Я курил под колоннами у входа в «Кобру».

Швейцар Зосимыч – плоский, белесый, обросший зеленоватыми лишайниками по скулам и вискам, по привычке перекрестился, увидев меня, и, прихрамывая, притащил пепельницу. Судя по поведению, он родился прямо в ливрее. Ходят слухи, что Зосимыч – жертва сталинских репрессий, много страдал, получает персональную премию. Но, наверное, важнее то, что он родственник хозяина «Кобры» и у него имеется казенная справка о перенесенных страданиях. Придерживая в скрюченной руке пепельницу, Зосимыч, ровесник Октябрьской революции, доверительно и льстиво подмигивал мне. «Ну, знаете этих Иванов Сергеичей… – уважительно оглядываясь, доверительно шепнул он. – Они с вами не раз угощались… Точно-с говорю, никакой у них белой горячки, врут-с… Просто они шептались с тапочками, брали их в постель… Чего тут…»