Геннадий Прашкевич - Русский струльдбруг (сборник)

– Она выиграет?

Я кивнул. Конечно.

– А пойдет это ей на пользу?

– А вот чего не знаю, того не знаю.

– Тогда я тоже сделаю вам подарок.

– А что вы можете мне подарить? – удивился я.

Я читал ее мысли. Она была уверена, что знает. Я сразу поскучнел. Они все меня достали. Одна якобы знала, как меня зовут, другая знала, где моя тетрадь, третья догадывалась, как мне следует жить.

Один я ничего не знал.

Чтобы не сойти с ума, следует умерять желания.

Я помахал рукой, чтобы официантка принесла еще чашку кофе.

Костенурка с любопытством рассматривала меня. Как редкую экзотическую бациллу. Не знаю, насколько опасную, но взгляд ее был сосредоточен. Все ее бывшие эсэсовские полковники, фашистские советники, красные комсомольцы и нью-йоркские дизайнеры оценивали сейчас меня.

Оранжевый цвет любил Последний атлант. Ему одному я привык верить. В отличие даже от главврача, вытащившего меня из могилы, даже от Коры, даже от капитана милиции Жени Кутасовой, Последний атлант никогда не сожалел о моей потерявшейся тетради.

Последнему атланту нравились такие аллюзии. Он всегда мог представить себя кем угодно, пусть даже лагерником. Полет фантазии ему не мешал. В отличие от доктора Григория Лейбовича, он действительно знал, что когда-то на Земле существовала другая цивилизация.

Никто, кроме Последнего атланта, не хотел мне простить того, что я однажды возник ниоткуда. Так сказать, спустился с небес. Подразумевалось, наверное, что если бы меня скачали из Интернета, черт побери, то на хард-диске должен был остаться хоть какой-то след.

Доисторическая леди не спускала с меня внимательных понимающих глаз.

Костенурка печально наклонила голову.

Я вдруг пожалел, что вышел из дома. Так получается, что куда я ни приду, количество загадок множится.

– Вы много читаете?

– Да нет, наверное, – ответил я.

– А что читали самое последнее?

– Да так… «Триста актов»…

– Мне следует покраснеть?

– Да нет. Бухучет всего лишь.

– Может, для ваших дурацких игр большего и не надо?

Я не протестовал. Умная доисторическая леди. Прожила интересную жизнь. Все помнит, а у меня – и прошлого нет, и будущее аморфно.

– У меня когда-то был брат, – негромко произнесла Конкордия Аристарховна.

Я даже оглянулся. С таким, как у нее, лицом спросишь на рынке табуретку, так еще и бонус всучат – намыленную веревку.

– Брат спас меня…

Я кивнул. Я слушал.

– Мой брат был майором НКВД…

Костенурка внимательно следила за моим лицом.

– Однажды он не вышел на службу. Это уже в конце тридцатых. Был у него любимый зеленый чемоданчик – для командировок. При обыске тот чемоданчик не нашли, но на письменном столе под мраморным пресс-папье лежала записка: «Ухожу из жизни». Странно, да? Уйти из жизни с зеленым фибровым чемоданчиком. Через много лет я нашла записку брата в одном закрытом партийном архиве. «Не считаясь с жертвами, нанесите полный оперативный удар по местным кадрам, – цитировал он поразившее его указание шефа. – Да, могут быть случайности. Но лес рубят – щепки летят». Мой брат не хотел принимать тезис о летящих щепках. Он не был пай-мальчиком, но указания наркома его ошеломили. Он не хотел, не нашел в себе сил считать, что эффективность работы преуспевающего чекиста подчеркивается именно количеством арестов. А те слова «железного наркома» много раз цитировались. Вы, наверное, уже поняли, мой брат был выдвиженцем Ежова. Когда Николая Ивановича выдворили из НКВД и перекинули в наркомат связи, брат понял опасность и отправил меня на Западную Украину.

– И этим спас?

Она неопределенно вздохнула.

– Ладно. Рассказывайте. Как ваш брат?

– Конечно, записке не поверили. Ориентировка на брата попала на все пограничные пункты. Установили слежку за близкими и дальними родственниками. Убегать от смерти никому не возбраняется, правда? – она улыбнулась. – Но куда и как можно бежать от верной смерти?

– Может, в сторону верной любовницы?

Конкордия Аристарховна улыбнулась:

– Сразу видно, вы привыкли играть?

Я притворился непонимающим. Она напомнила:

– А эта ваша игра. «Нет плохих вестей из Сиккима».

И вдруг спросила. Странно спросила:

– Ваши герои, они дойдут до Шамбалы?

– Не знаю. Должны. В каком-то смысле.

– Вы же автор!

– Дизайнеры и разработчики тоже влияют на тактику.

– Да ну, – не поверила она. – «Разработчики»… Жрут водку, не читают книг, китайцы и шерпы для них одинаково желтые. Вы что это, всерьез? Когда это пьяницы указывали нам путь в страну счастливых?

– Даже банда уголовников может построить коммунизм, если им хорошо платить.

– Это вы сами придумали?

– Да нет, прочитал где-то.

– Но почему Сикким? Почему?

– Да просто захотелось закольцевать один известный сюжет.

– Какой именно? – заинтересовалась костенурка.

– «One Hand Clapping».

– «Одинокий аплодисмент»?

– Да. Я о романе Берджеса. Англия пятидесятых. Но это не важно. Игра всегда условна. Мне хотелось чего-то близкого к реальности, понятное людям понимающим, чувствующим. Молодой Говард торгует подержанными автомобилями. Тут можно эффектно показать гонки на старых тачках, – машинально отметил я. – А жена Говарда по имени Джанет работает в продуктовом магазине. После многих не очень удачных попыток прочно встать на ноги Говард задумывается о бессмысленности своего существования.

– Вы это серьезно? Разве компьютерные игры такое передают?