Александр Казанцев - Дар Каиссы (сборник)

– Бесстыдники! – проворчала старая дворничиха, вышедшая поутру подметать двор. – Места им мало в комнатах… Бездомные, вроде кошки, что тут шастает. Кш-ш ты! – и она взмахнула метлой.

Смущенные, но обрадованные, Костя с Викой, забрав свою Мурку и держась за руки, отравились домой пешком.

Дворничиха удивленно смотрела им вслед.

Так уж случилось, что Костя Куликов был в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца в первый раз. Как зачарованный ступал он по ослепительному затейливому паркету под хрустальным великолепием исполинских люстр, читал на мраморе стен перечень гвардейских воинских частей, награжденных за доблесть крестом Георгия Победоносца, и думал о Бородинском бое, о Кутузове и Наполеоне, бежавшем через русские снега.

В соседней Грановитой палате под узорчатыми ее сводами Костя живо представил себе царей в тяжелом золотом одеянии, заморских послов в камзолах, чулках и париках, бояр в толстых шубах… А под потолком в оконце – любопытные женские лица.

Возвращаясь в зал, где ему предстояло выступить, Костя мельком взглянул на огромную картину во всю стену над знаменитой мраморной лестницей. Куликовская битва, разъяренные, свирепые лица всадников, крупы лошадей, взметнувшиеся мечи и копья… Костя подумал, что неплохо бы ему донести такой боевой дух до трибуны.

Зал Большого Кремлевского дворца, где проходил съезд изобретателей, оказался непомерно длинным. Из последних рядов трудно было рассмотреть сидящих в президиуме. Но все возмещалось прекрасной вмонтированной в стены радиоаппаратурой.

На пюпитрах находились наушники, через них каждый мог слушать и прямую речь, и в переводе на требуемый язык.

Идя к трибуне, Костя чувствовал, как колотится у него сердце. Став лицом к залу, он увидел море лиц. Что скажет он им?

К чему призовет? Письменный текст был приготовлен, но насколько бледнее речь зачитанная, а не произнесенная! И Костя вдруг решил говорить не по бумаге.

– Изобретатель – это звучит гордо! – начал он. – Так хотелось бы каждому из нас. Но, увы, «изобретатель» порой звучит как бранное слово, как кличка назойливого, настырного и беспокойного человека, от которого нет житья. (Одобрительный гул в зале.) К изобретателям, пожалуй, порой относятся как к опасному элементу, вроде как к взрывоопасной гремучей ртути (Смех.) А ведь это же верно! (Недоуменный ропот в зале). Конечно же так! Изобретатель подобен детонатору взрыва научно-технической революции! (Вздох облегчения и зале). Без детонатора не вызвать взрыва. Это каждому саперу известно. Без изобретений не двинуть вперед прогресс. Это должно быть известно каждому, кто стоит у технического руля. Но что такое изобретение? Озарение это или кропотливая разработка до семи потов? А что такое любой творческий талант? Это способности плюс усердие! Изобретение – это озарение и трудолюбие. Не просто находка, а искание! И не может все получаться с первого раза. Я знаю выдающихся ученых, считающих, что плохо, когда опыт удался, сразу сказался элемент случайности, не определишь, что способствовало удаче. Если же успех приходит в результате ряда неудач, Путем устранения их причин, тогда он устойчив и неслучаен! Потому отрицательный результат опыта не менее полезен, чем положительный. Путь к победе лежит через промахи и испытания. И этим определяется право на риск, право на ошибки, даже па провал.

(«Верно!» – слышится возглас в зало.) У нас же иногда некоторые перестраховщики спешат «закрыть» изобретение, прекратить его разработку при первой же неудаче. Так случилось и со мной, – и делегат Куликов рассказал съезду обо всем, что случилось в Высоких Песках с энергетической трубой, разбившейся во время урагана о «непробиваемую министерскую стену».

Викентий Петрович Нелидов, сидевший в президиуме, делал вид, что слушает с величайшим вниманием, но был вне себя от ярости. И когда он был назван по имени, не удержался, пожал плечами. Это заметили в зале. Кто-то выкрикнул: «Позор!» Председательствующий встал, строгой своей позой упрекая слишком ретивого делегата.

– И не в одном только нашем изобретении дело, – заканчивал Куликов. – Как известно, лишь небольшая часть полезных изобретений, как и теперь еще говорят, внедряется. Слово-то какое – «внедряется»! То есть насильственно преодолевают сопротивление! Почему это так? Да потому, что в реализации изобретений (более точное слово!) материально заинтересованы кроме государства лишь авторы, а не руководители предприятий и их трудовые коллективы. И государство теряет на этом миллиарды рублей. А почему бы не передать заметную долю экономии от реализованного изобретения в премиальный фонд предприятия?

Почему бы не увеличить этим доход государства от применения новинок техники в несколько раз?

Когда Костя возвращался между рядами к своему далекому месту, он видел улыбающиеся лица, одобрительные взгляды и даже поднятые большие пальцы рук. Он не оборачивался к президиуму и не мог видеть кислого лица Викентия Петровича, которое словно говорило: «Вот наградила судьба родственничком!

Спасибо дочке!»

– Хэлло, Костья! – Жизнерадостный канадец в светлом спортивном костюме так ударил по затылку Костю Куликова, что тот даже покачнулся. – Правда, я совсем как американец? – И улыбающийся Александр Максимович выхватил у Кости чемодан, потом бросил его на бетон площадки и приложился губами к ручке Вики, сошедшей следом за Костей с самолетного трапа.

В дорожных плащах прилетевшие выглядели чуждо среди нарядной курортной толпы встречающих.

Поодаль, радушно улыбаясь, стояла чем-то знакомая Косте яркая брюнетка и цветастом булочном костюме, похожем на ночную пижаму. Она подняла ладонью вперед руку ц приветливо помахивала ею.

– Знакомьтесь, моя жена Зоя, – представил ван дер Ланге, когда они пробились к ней в сутолоке встречи.

– Надесь, вы привезли мне шахматный привет от Сергея Александровича Верейского? – лукаво щурясь, спросила она.

– Зоя Крейцер? – удивился Костя.

– Ван дер Ланге, – поправила она.

«Когда они успели?» – подумал Костя.

– Как видите, я не зря побывал у вас в России, – говорил Александр Максимович. – Я привязан теперь к ней даже супружескими узами.

– А сам переходишь в американское гражданство.

Перебрасываясь словами, обе четы прошли через летное поле, направляясь в аэровокзал.

– Любуйтесь небом Флориды, – сказал ван дер Ланге. – Оно такое же синее, как у вас в Средней Азии.

– И труба у вас тоже синяя? – спросила Пика.

– Нет, – за мужа ответила Зоя. – Серебристая нить в небе.

Это очень красиво! И даже привлекает туристов…

– Увидите, – пообещал ван дер Ланге.