Игорь Водолеев - Где кот идет 2

Представьте себе длинную, в тысячи километров, прочную ленту, намотанную на барабан, установленный на экваторе быстро вращающейся малой планеты-астероида. Согласно проекту, если поднимать конец ленты, то на некоторой высоте центробежная сила превысит силу притяжения к планете. Дальше лента будет подниматься сама за счет разности сил. Если к ленте прикрепить груз, то она поднимет его на любую высоту только за счет работы центробежной силы.

Я перевернул пару страниц. Оставался еще лист. Мамочка не появлялся. Заметив ссылку на известный курс лекций Фейнмана, я решил дочитать статью до конца.

Далее Саничев описывал мысленные эксперименты, доказывая фиктивность центробежной силы. Пример с резкой остановкой вращения астероида, после чего центробежная сила исчезает, хотя гравитация остается, показался мне удачным. Затем автор привел цитату из книги Китайгородского, который в свое время предлагал заменить понятие «сила инерции» термином «инерционное сопротивление». (Неплохая идея, подумал я. Жаль, что не прижилась).

Вообще говоря, написал автор в заключение, центробежная сила всегда равна центростремительной. Это по определению. Другого способа ее вычисления нет. Повторяю: всегда равна. Если при подъеме уменьшается сила притяжения (с этим никто не спорит), то, согласно определению, уменьшается центробежная сила. На этом строятся все расчеты. Поэтому в инерцоиде избыточной силы тяги возникнуть никогда не сможет и подъема ленты никогда не произойдет. С уважением, С. Саничев.»

Невольно усмехнувшись, я перевернул последний лист. Статью Голикова «В космос на ленте» я, разумеется, читал. Она была опубликована в популярном журнале «ИР». В свое время на вопрос шефа по поводу проекта я ответил короткой фразой: «Дзе бред оф сивой кейбл». Недавно Голиков напечатал еще статью, такую же бредовую. Имя Н. Гулиа мне тоже было известно. Года три назад он опубликовал что-то о современных алфизиках. По-моему, это было в другом журнале.

Я развернулся вместе с креслом к картотеке и выдвинул ящик на букву «Г». Так: Генин, Гирин… а вот и Гулиа. Достав из ящика карточку, я прочитал: «Гулиа Нурбей, Алфизики XX века, «ТМ», 1986, № 3, с. 22».

– Есть такая партия, – пробормотал я, вспоминая содержание статьи, в которой уважаемый профессор рассказывал о своей нелегкой борьбе с буйным племенем инерцистов.

Ну, что ж, подумал я. Материал прочитан, пора подводить итоги. Статья профильная, в формате. По-моему, можно печатать. Чем мы хуже «ТМ»? Ничем мы не хуже. И Тюмень нам не указ, пусть качает нефть и газ. Я прикрепил к статье небольшой листок бумаги и, написав на нем несколько слов, перебросил материал на соседний стол. Не успел я поставить учебник обратно на полку, как дверь распахнулась. На пороге появился Мамаев.

Вообще-то Руслана Мамаева надо видеть. При росте 201 сантиметр он весит 140 килограммов и это без одежды. Пальто Мамочка носит шестидесятого размера, а ботинки – сорок восьмого. Сил у него, как у матерого медведя, а может и больше. Однажды на уборке картофеля он поспорил с местным бригадиром на «полкило водки» и за шесть минут закидал бортовой грузовик ЗИЛ-130 пятиведёрными мешками с картошкой. А когда ошеломленный колхозник отказался бежать в магазин за проигранной бутылкой, Мамочка рассердился, залез в грузовик и разгрузил его еще быстрее.

После взаимных приветствий (а мы не виделись с весны) Мамаев осторожно опустился на застонавший под ним стул и расправил на груди роскошную старообрядческую бороду, привезенную с Алтая. Затем он выложил на стол толстую серую папку с тесемками, завязанными бантиком. Профессионально скосив глаза, я прочитал надпись «Мерт. звезд.», сделанную зеленым фломастером. На риторический вопрос о состоянии здоровья, Мамочка приободрился и начал ругать государственное здравоохранение вообще и районную поликлинику в частности, выдав полный набор эпитетов в адрес участкового терапевта. Из его рассказа мне удалось понять, что две недели назад он вдруг неважно себя почувствовал. Предупредив в колледже, что занятие отменяется, Мамочка отправился в поликлинику, где напоролся на профосмотр. Это такой день, когда участковый терапевт принимает не больных людей, а наоборот, здоровых для выявления у них признаков профзаболеваний. Мамаев об этом ничего не знал, на предложение терапевта назвать номер цеха гордо заявил, что он не рабочий, а преподаватель.

После чистосердечного признания медсестра, которая сидела в углу и что-то записывала мелким почерком в толстую тетрадь, вдруг набросилась на Мамаева. Она начала выговаривать, что нельзя больным лезть на прием в не положенное время. Но Мамаев не такой человек, чтобы уступить какой-то пигалице в белом халате. Бесплатное здравоохранение гарантировано нам конституцией, этому даже в медучилище учат. После короткой перепалки терапевт велела выдать ему градусник и выставила в коридор с предупреждением, что без температуры его не примет.

– Белов! – возмущенно тряс бородой Мамаев. – Ты сам всю жизнь мучился зубами. Ты знаешь, что зубные врачи – все палачи. Я сто раз мерил температуру в поликлинике, и градусник у них всегда показывал меньше, чем дома. Они нам особые градусники дают. Это секретное изобретение оборонно-промышленного комплекса. Я точно знаю.

Он трагически поведал о том, как Мухина, увидев на термометре 37.2, сразу повеселела. Выслушав жалобы, она выписала кучу рецептов, но больничного листа не дала. Тогда он прямо спросил, почему его заставляют ходить на работу с температурой? Мухина укоризненно покачала головой. О чем вы говорите, разве это температура? Ведь вы преподаватель (не через два «д», надеюсь?). Где ваше рабочее место, за столом? Так я и думала. А с такой температурой за столом сидеть даже лучше. И не надо портить статистику заболеваний в отчётный период. Терапевт поведала приунывшему преподавателю, что в Японии, например, люди вообще не ходят к врачам. Лечение у них стоит очень дорого. Японцы лечатся самостоятельно травами и другими народными средствами. Это очень хорошая система. Всплеснув руками, Мухина кинулась к столу и тут же выписала вторую пачку рецептов. На отдельном листочке она подробно написала, какую травку в какое время суток надо заваривать. Догадавшись, что больничного листа ему не видать, как своих ушей, Мамочка открыто высказал все, что он думает о японской системе здравоохранения, и ушел, хлопнув дверью. Рецепты он тут же выкинул в урну, поскольку химии с детства не признает, а травы у него дома и без того полный шкаф (теща в деревне собирает).

Откинувшись в кресле, я с удовольствием слушал рокот мамаевского баритона и украдкой поглядывал на серую папку, пытаясь разгадать таинственную надпись. Улучив момент, я серьезно спросил, а не был ли он действительно «того» и выразительно щелкнул пальцами. Обиженно засопев, Мамочка заявил, что он человек принципиальный, поскольку уже давно живет по принципу «с утра не пить, к ночи не курить». А вообще-то он пришел по делу, но если «редактор занят», то могу зайти и в другой раз. Я извинился (мне действительно стало неловко за неудачную шутку) и спросил о деле. Забыв обиду, Мамаев принял серьезный вид. Немного помявшись, он признался, что пришел просить за друга Сергея Саничева, поскольку то, что он написал, надо обязательно напечатать.